— Насилу нашел машину. Такси нет… Скорая помощь рожениц не берет. А попробуйте-ка найти машину глухой ночью, да вдобавок на окраине. Я однажды уже был за повивальную бабку… — Он махнул рукой. — Безобразие! Мало того, что женщина девять месяцев носит в утробе ребенка, мало ей мук во время родов, — еще в таком пустяковом деле не можем создать ей удобств. — Вдруг он прервал свою речь и посмотрел на лейтенанта. — И вы недавно привезли?
Посмотрев на часы, лейтенант тревожно покачал головой:
— Уже четыре часа, как…
— Почему же домой не идете?
Лейтенант многозначительно хмыкнул и спросил:
— Вы которого ждете?
— Четвертого, — ответил мужчина в шляпе.
— А я первого!..
Темно-синие стекла окон начали бледнеть. Донесся шум первого трамвая, — неподалеку находился трамвайный парк.
Пожилая сестра вынесла ворох одежды, сунула его мужчине в шляпе и, заметив лейтенанта, с грубоватой приветливостью сказала:
— Поздравляю вас с дочкой.
— Не может быть!.. — крикнул лейтенант.
Его сильно покрасневшее лицо отразило такую растерянность и столько недоверия, что Иштуган и мужчина в шляпе не выдержали и расхохотались. Свернув кое-как одежду жены, человек в шляпе попрощался и ушел.
— А вашей как фамилия?
— Уразметова Марьям. — Язык с трудом слушался Иштугана.
Большие глаза сестры чуть расширились.
— А, так это вы всю ночь не давали нам покою?.. Посмотреть на вас — мужчина вроде как мужчина… — Она хотела еще что-то добавить, но, увидев, каким нетерпением блестят черные глаза Иштугана, оборвала себя на полуслове: — Вас пока ничем порадовать не могу.
Домашние еще спали, когда Иштуган вернулся домой. Сняв пальто, он прошел на кухню и поставил на плитку чайник.
Услышав его шаги, поднялась с дивана Нурия. Вскоре и Гульчира была на ногах. Вышел из своей комнаты Сулейман. По всему было ясно, — он тоже провел сегодня беспокойную ночь: лицо помятое, под глазами мешки.
— Сынок, ты уходил куда-то?.. — спросил он Иштугана. — Не к невестке?.. Как ее состояние?
— Говорят, без изменений… по-прежнему.
В голосе Иштугана звучало скрытое беспокойство. Сулейману жаль стало сына.
— Ты, сынок, очень не раскисай, — сказал он мягко. — Такой уж наш род уразметовский, — много он трудностей доставляет, рождаясь на свет. Бабушка ваша, покойница, рассказывала — три дня мучилась, прежде чем разродиться мной. Да и ты, сынок, и Ильмурза, и Гульчира много беспокойства доставили, пока свет белый увидели. Одну Нурию ваша мать так родила, что и не почувствовала.
Нурия вся расцвела от радости, точно ребенок, которому конфетку дали, задорно подняла свой хорошенький носик: «Видели, какая я!»
Прежде чем уехать на вокзал, Иштуган кликнул к себе Нурию.
— Прошу тебя… Почаще наведывайся к Марьям. А когда родится ребенок, дай мне телеграмму-молнию. Сюенче — велосипед — за мной…
— Слово, абы!.. — подняла разгоревшиеся глаза Нурия.
Иштуган схватил чемодан. Надо было торопиться.
Тяжело ему было оставлять в такой момент Марьям одну.
Глава четвертая
Нурия сдержала слово. Ежедневно — по дороге в школу и из школы — она обязательно забегала в родильный дом. Чуть не каждую перемену по телефону звонила, но вести получала все безрадостные. Марьям мучилась уже третьи сутки. И третьи сутки носила Нурия в своем портфеле заранее заготовленный бланк телеграммы-молнии.
Нурия жалела брата, жалела и сноху. Но что же она могла поделать? Охать да ахать? Это было не в ее характере.
А сегодня в их классе произошла большая неприятность, и Нурия не смогла даже выбрать времечка, чтобы забежать в родильный дом. Она позвонила старшей сестре Ильшат, прося заменить ее и зайти к Марьям.
А неприятность была вот какая. Нина Алексеевна Макарова, их классная руководительница, решила сходить к матери Розалии Якуповой, чтобы поговорить с ней о плохих отметках дочери. А мать Розалии, Шамсия, по прозвищу Зонтик, подняла шум: «Моя дочь учится совсем не плохо, зачем клевещете на сироту? Она и без того обижена судьбой». И заявила, что очень тщательно следит за дневником, о чем можно судить по подписи в нем. Тут-то и выяснилось, что у Розалии было два дневника. Матери она показывала подложный.
Нурии ни чуточки не было жаль Розалию. Так ей и надо. Если она не постеснялась обмануть мать, учительницу, пусть теперь хлопает глазами и краснеет. Это еще цветочки. Одними слезами ей не отделаться. Нурия поставит вопрос о ней на обсуждение классного собрания.
Дома возмущенная Нурия поделилась своими неприятностями с Гульчирой. А Гульчира равнодушно выслушала ее и, пожав плечами, сказала:
— Ничего удивительного, раз она дочь Шамсии Зонтик.
— Так что? — изумилась Нурия.
Но Гульчира ничего не ответила, только скривила презрительно свои красивые губы. Нурия впилась в нее долгим взглядом, но спрашивать больше ни о чем не стала. Слишком хорошо она знала характер сестры: если не хочет сказать — ничем ее не заставишь.
Да и то подумать, Гульчира собирается в театр. До того ли ей, чтобы заниматься какой-то Шамсией Зонтик!