— На-ка, папа, повозись с внуком, пока Марьям-апа умоется. — И, сунув малыша, поспешила в залу за вторым. Напевая и приговаривая, они зашагали по комнате и, как это часто случалось, заспорили — у кого Ильдус, у кого Ильгиз. «У меня Ильгиз, у тебя Ильдус», — сказал Сулейман-абзы, а Нурия возразила: «Нет, Ильдус у тебя, а у меня Ильгиз». И до тех пор спорили, пока не пришла Марьям.
Едва отдали детей матери, зазвенел звонок.
— Пришли! — Нурия, забыв в спешке снять фартук, побежала открывать дверь.
На пороге стояли двое ребят в форме учеников ремесленного училища. Строго взглянув на веснушчатого парнишку, у которого сияли улыбкой не только синие глаза, кончик носа, уголки губ, но, казалось, даже веснушки, и на второго, черноволосого паренька, с любопытством уставившегося на нее, она сухо спросила:
— Вам кого нужно?
— Сулеймана-абзы надо бы, — сказали ребята стеснительно.
— А кто вы такие?
— Я Басыр, — сказал веснушчатый. — А это Карим.
— А-а, узнала… Это вы, значит, без билета лазите на каток через забор. Не помните, как я вас отделала за то, что забрались к голубям Айнуллы-бабая? Кто из вас повалил меня на катке в сугроб? Ты? Ты? — ткнула Нурия пальцем в грудь одного, потом другого. — Покажитесь только отцу на глаза, я ему все как есть рассказала, он вам накрутит уши…
Ребята потоптались немного, не подымая глаз, и повернули обратно.
— Пеняйте на себя в следующий раз, если перелезете на каток через забор!.. Смотрите у меня! — кричала Нурия, свесившись с лестничных перил.
— Чтобы поиздеваться, пригласил, — уныло сказал черный Карим, когда они были уже внизу.
Помрачнел и Басыр. Ни веснушки, ни кончик носа, ни глаза уже не улыбались.
— У Сулеймана-абзы и дочка, оказывается, такая же крапива, как он сам. Ну, погоди, увижу на катке, обязательно вываляю в снегу, — грозился Карим.
Когда Нурия, замкнув дверь, вернулась в залу, Сулейман-абзы, который успел тем временем переодеться, был уже там.
— С кем ты там разговаривала, дочка?
— Какие-то мальчишки приходили. Я их прогнала…
— Что?!
— Придут в другой раз. Мы же гостей ждем…
— Эх, да ведь это мои гости и есть… Мои самые дорогие гости! Что ты наделала! Все погубила. Скорей беги, догоняй их! Они недалеко могли уйти. Этакая бестолковая, все дело испортила! Да беги же ты, беги!.. — Он поспешно потянулся за пальто.
Нурия с минуту постояла в растерянности, но потом, кажется, раскусила затею отца. В ее черных глазах заиграли озорные искорки.
— Сейчас. — И, схватив шапку, она вихрем понеслась, постукивая каблучками, по каменной лестнице. Вылетела из парадного. Оглянулась по сторонам. Повесив головы, ребята медленно брели по мостовой. Догнав, Нурия схватила обоих под руки.
— Стоп! — От быстрого бега ее щеки пылали. — Идемте-ка обратно, мне от отца попало! — И рассмеялась.
— Не пойдем! — заупрямился Карим. — Не позволим насмехаться…
На них уже оглядывались прохожие, и ребята сделали попытку высвободиться из рук Нурии.
— Да никто не насмехается над вами, чудаки… Идемте. Не то дам нахлобучку обоим, — смеясь, тянула их Нурия.
— Сказали, не пойдем, значит, не пойдем, — стоял на своем Карим. — Отпусти руку, а то подумают, что мы к тебе в карман залезли.
Нурия засмеялась еще громче.
— Да вы трусишки, оказывается, а еще из ремесленного. Отец не тронет вас, не бойтесь. И я больше не трону. Разрешаю даже на голубей смотреть. Давайте познакомимся — Нурия Уразметова. — Она протянула руку сперва черноволосому Кариму, который больше упрямился, потом — Басыру.
Накинув на плечи пиджак, Сулейман спустился в подъезд. Увидев его, ребята сразу отошли, заулыбались.
Гостей посадили за стол. Нурия разлила чай. Сулейман начал рассказывать, как хорошо Карим с Басыром работают. Они же больше глядели на Иштугана. Никогда еще не приходилось им так близко сидеть с прославленным изобретателем, который даже самого директора не боится. Он хоть с виду и суров, как отец, но, оказывается, очень простой человек. Когда он сказал ребятам: «Если что понадобится, заходите», — те почувствовали себя на седьмом небе.
И все же они здорово стеснялись. Сидели чинно, будто на свадьбе. Не прикасались ни к чаю, ни к еде. И только после настойчивых упрашиваний выпили по чашке чая и съели по два перемеча.
Уходя к себе, Иштуган сказал еще раз:
— Значит, уговор?
— Уговор, Иштуган-абы.
— А теперь, дочка, сыграй-ка нам «Сарман». Пусть гости немного повеселятся.
Нурия открыла крышку пианино и заиграла. Карим ткнул под ребро Басыра и улыбнулся. Они с восторгом смотрели на летающие, как им казалось, по белым клавишам смуглые пальцы Нурии.
— Басыр тоже музыкант, — вставил Карим.
Нурия спросила, улыбаясь:
— Разве? Сейчас и его попросим.
— Я только на гармошке с колокольчиками, — ответил Басыр, краснея.
— Чего ж не взял с собой? В другой раз обязательно прихвати, ладно? И меня поучишь…
Басыр в знак согласия кивнул головой. Не прерывая игры, Нурия заговорщицки зашептала: