Огненный шар

— Хорошо, хорошо, товарищи, — сказал он, расставаясь с ними. — Мы обязательно учтем ваши требования и пожелания. Настанут другие времена, и мы с вами обязательно еще встретимся.

Ленин проводил рабочих и взглянул на молодых людей.

— Вы ко мне, товарищи? — Он улыбнулся своей знаменитой улыбкой, которую Жан часто видел на фотографиях в книгах. — Ваша делегация кого представляет?

— Независимую молодежь России, — не растерялся Жан.

— Проходите, товарищи. — Ленин открыл перед ними дверь. — Интересно, интересно, — прищурил он глаза. — Времени у меня очень мало, но я обязан с молодежью тоже побеседовать. Товарищ, пропустите молодых людей, — обратился Ленин к часовому.

Часовой хотел что-то сказать и уже открыл рот, но тут заговорил Ник:

— Посторонись, служивый, — сказал он. — Тебе понятно было сказано?

Часовой с тревогой проводил их взглядом и продолжил нести свою службу.

Владимир Ильич провел молодых людей через большую комнату, где сидело множество телефонисток, и направился в дальний кабинет. Он пропустил всех вперед и тихо закрыл за собой дверь.

— Присаживайтесь, — пригласил Ленин и сам сел рядом в кресло.

Он подпер голову кулаком и прищурил глаза.

— Значит, вы представители независимой молодежи России? Что-то я о такой партии ничего не знаю. Какая у вас программа? Какие настроения на предстоящие события? Мне очень хочется знать отношение молодежи к революции, на пороге которой вы стоите.

Ин взглянула на Ника, потом на Жана. У нее почему-то стали трястись ноги, и она не знала, куда деть свои руки, которые тоже выдавали ее состояние. Больше всего надежд в эти минуты она возлагала на Жана.

Ленин внимательно смотрел на молодых людей, ожидая услышать от них ответ.

— Владимир Ильич, — начал Жан, — у нас, можно сказать, не партия, а так, молодежное сообщество. Мы хотели принять участие в событиях настоящего времени.

— Вы все из рабочих или служащих сословий, товарищи?

— Скорее всего из рабочих.

Ник насторожился и готов был одернуть Жана, если он понесет что-то не то.

— Но суть не в этом. Я считаю, что каждый честный человек просто обязан принять участие в этом движении, — сказал Жан.

Ленин обратил все свое внимание на этого симпатичного молодого человека.

— А как вы, батенька, представляете сами эти события?

— Лично я? Да очень просто. В первую очередь свергается Временное правительство, потом национализируются все заводы и фабрики. Землю — крестьянам, заводы — рабочим! Но будут трудности, и враги революции вряд ли уступят, поэтому придется еще воевать и, возможно, будет гражданская война.

Жан говорил эти слова, вспоминая всю последовательность событий, которые учил когда-то по учебнику истории.

— Так-так, а дальше? — интересовался Ленин.

— Дальше разруха, голод… Этого будет не избежать. Потом необходимо создавать колхозы и отбирать землю у кулаков.

— Вы, вероятно, читали мою программу, — догадался Ленин.

— Пришлось прочитать, — ответил Жан, чувствуя, что вождь доволен его рассказом.

— Ну, а дальше?

Ник в растерянности посмотрел на Жана и зажмурил глаза, ожидая, что он сейчас начнет плести всю историю до развала Советского Союза. Он незаметно наступил ему на ногу.

— Ну а дальше, конечно, можно рассказать, но это будет уже из мира фантастики. Надо сначала разобраться с настоящим. Товарищ Ленин, мы, люди далекие от революционных событий, посетили вашего соратника Дзержинского, который нас направил в столовую отобедать, потом зашли к товарищу Сталину…

— Я думаю, они вам все подробно рассказали о нашей программе? — спросил Ленин.

— Вы знаете, с товарищем Сталиным было сложно разговаривать. Он больше о своей Грузии нам рассказывал, потом попер из кабинета. Мы друг друга не поняли.

— Да-да, батенька, он сложный человек. Я сам с ним борюсь, а он неисправимый. Постоянно про вино и танцы мне твердит. Я ему говорю, что танцевать будем после, а он все свое мне навязывает. Уже несколько раз меня приглашал к себе.

— Нас он не приглашал. Он сказал, что по нашим душам тюрьма плачет.

Владимир Ильич покачал головой.

— Это он может. У него горячий кавказский характер.

— У меня есть знакомый, иностранный писатель Герберт Уэллс, — сказал Ленин. — Он много мне говорил о будущем революции.

— Я не знаю, что он вам говорил, но когда-то, лет через 25, будет война, — сообщил Жан.

— С немцами? — догадался Ленин.

— Да, с ними, стервецами.

— Ай, ай! Они непоседливый народ. Значит, война все же будет? — Ленин задумался. — Да, мне не дожить до этих времен. Вы, вероятно, Нострадамуса изучаете?

— Что-то вроде этого, — ответил Жан.

— Ну-ну… Что еще он говорит интересного, батенька?

— Я его не до конца изучил, — признался Жан, чтобы не проболтаться, — а что прочитал — такая дрянь.

— Его труды серьезные, хотя он и не политик, а литератор, но мне он нравится. Чтобы его познать, требуется много времени.

— Хотела бы вопрос задать… А, правда, что вы читаете быстро и много книг? — спросила Ин.

Ленин улыбнулся.

— Мне учительница говорила, что вы читаете страницы по диагонали, поэтому и быстро.

Ленин просто расхохотался. Он откинулся на спинку кресла и прикрыл ладонью глаза.