Офицерский гамбит

Ого! Артеменко чуть не присвистнул. Даже груз бытовых проблем не мешал ей иметь собственные глубокие суждения, фундаментальную позицию на этот счет. Вот они, следы всеобщей обработки населения! Это – классика работы с массами, отметил про себя полковник.

Действительно, главным вопросом проскальзывающих мимо него исторических событий оставались реальные люди с их противоречивыми, порой непостижимыми действиями. Его интересовали те представители нации, которые обладали потенциалом изменить что-либо, выгнуть металлические рельсы, по которым неведомо куда на всех парах мчался паровоз с еще недавно впечатляющим названием «Украина». Его интересовали воодушевленные личности, отвечающие за метаболические возможности этой изумительно богатой и одновременно шокирующе бедной земли. Он пристально вглядывался в лица общественных лидеров, способных влиять на соотечественников. Алексей Сергеевич всматривался в их тусклые силуэты, изо всех сил старался быть проницательным, пытался с фонариком забраться к ним в души, чтобы ничего не проглядеть, не упустить. Он становился искренним и пронзительно беспокойным, вызывая ответное доверие собеседников. Игра в прорицателя его увлекала, но порой он натыкался на такие мели и подводные течения, что у него дух захватывало. Личный статус Артеменко, его приобретенные за два активных года связи в политических и деловых кругах, наконец, его ресурсные возможности теперь позволяли встречаться с довольно влиятельными представителями украинского истеблишмента. Для себя он сделал потрясающее открытие: чем ближе становились новые президентские выборы в стране – новая точка бифуркации, – тем легче Артеменко было встречаться с персонами, которые вызывали у него интерес. Все вокруг присматривались, принюхивались по-собачьи, все были насторожены, как внезапно застигнутые ежи, никто ни во что не верил, никто никому не доверял, но все были удивительно любезны и готовы по-брежневски целоваться хоть с самим чертом.

3

С преуспевающим промышленником Анатолием Георгиевичем Бурченко полковник Артеменко познакомился почти случайно, на одном из индустриальных форумов. Он даже не планировал туда ехать, но решился как-то спонтанно, в последний момент. Хотя дискуссия посвящалась вовсе не России, а высокотехнологическому машиностроению, в котором Алексей Сергеевич, надо сказать, смыслил слишком мало, он открыл для себя нечто такое, что составляло область непознанного. Получилось, как если бы опытный летчик – а Артеменко небезосновательно считал себя в украинском небе опытным навигатором – столкнулся с НЛО. Неопознанным объектом оказался деятельный семидесятидвухлетний руководитель крупного в Украине негосударственного предприятия. Во всех отношениях законсервированный в собственном соку продукт величавой и грандиозной Страны Советов, он, к немалому изумлению Артеменко, предстал слепком сознания той сильной части общества, которая способна удерживать темные аморфные массы от засасывания в вакуумную дыру с пугающим названием «рыночная экономика».

С первых минут, когда Артеменко украдкой изучал лицо этого, скорее даже не украинского, а «красного» директора, как говорили про старых, еще советской закалки начальников, он с восхищением вспоминал пророческое замечание Ирвинга Стоуна. Известный биограф утверждал: чем старше становится человек, тем вернее выражает лицо его внутреннюю суть. И худое лицо с глубокими бороздами на впалых щеках, и холодно и нагло горящие, как вечный огонь у обелиска Неизвестному солдату, глаза, и все иные черты – все выдавало склонность к решительным действиям. Портретная суть этого человека являла окружающим неподражаемую экспрессию во всем – в нервных жестах, белых, вызывающе редких, странно зачесанных на лысеющую макушку волосах, резком, пронзительном голосе, нарочитой небрежности. Выступление директора Бурченко во время форума несказанно понравилось Алексею Сергеевичу – оно было схоже с громким хлопком пробки от шампанского и гейзерным выбросом вслед за нею прагматично-циничного потока газированных слов. Невозмутимо, с напором и осознанием своей значимости, без намека на кривляние, Бурченко казацкой булавой прошелся по европейским перспективам украинской промышленности, а затем с неисправимой, хлесткой наглостью высек нагайкой всех жаждущих российской любви. Предлагаемая формула успеха от Бурченко заключалась в том, чтобы, полагаясь на собственные силы, реалистично сотрудничать со всеми, но не впадать в зависимость ни от кого. «Если бедный и несчастный будет объединяться с другим нищим и неполноценным, от этого объединения родится урод, а не вселенский успех», – заключил разгорячившийся руководитель производства, адресуя слова директорам, плачущим по советской производственной кооперации и уповающим на Россию как на божественную силу. Артеменко был в восхищении. Он испытал тайное чувство национальной гордости, что украинец образца 2009-го, туманного для страны времени, может иметь столько достоинства и внутренней силы. И он задался целью поговорить с преуспевающим промышленником.