Одолей меня

Я бросаю взгляд на дорогую бутылку бурбона, ее отец принес для меня. Вот гадость. Не желаю быть таким, как он. Не хочу его дурмана, его любимейшего способа забыться.

Ничего, скоро отец уедет. И тогда, когда он уедет и сектор станет моей вотчиной, я наконец-то буду сам себе голова.

Или что-то вроде того.

Нехотя натягиваю блейзер и спускаюсь на лифте.

Когда я по приказу отца в конце концов являюсь в его штаб-квартиру, то удостаиваюсь всего лишь мимолетного взгляда.

– А-а, пришел, – говорит он.

Я молчу.

Он улыбается.

– Где твои манеры? А поздороваться с нашим гостем?

Я, смущенный, прослеживаю направление его взгляда. В кресле, в дальнем углу комнаты, сидит юная девушка, и сперва я ее не узнаю.

Когда же узнаю, кровь отливает от моего лица.

Отец смеется.

– Что, детки, помните друг друга, да?

Она сидит неподвижно, такая маленькая и молчаливая, что ее почти не заметно. Мое мертвое сердце дергается от одного вида ее хрупкой фигуры, искра жизни пытается безуспешно вспыхнуть снова.

– Джульетта, – шепчу я.

Мое последнее воспоминание о ней двухлетней давности, как раз перед тем, как я покинул дом из-за бредового садистского назначения, предложенного мне отцом. Он оторвал тогда ее от меня. Буквально вырвал из моих рук. Никогда прежде не видел такой ярости в его глазах. Почему? Все было более чем невинно.

Но он взбесился.

Стал вне себя от гнева.

Мы с ней только разговаривали и ничего больше. Я, когда мог, тайком пробирался к ней в комнату и, чтобы нам никто не мешал, незаметно отключал камеры. Мы беседовали порой часами. Она стала мне другом.

Я никогда ее не касался.

Она сказала, что после происшествия с мальчиком боится до кого-либо дотрагиваться. Сказала, что не понимает, как такое с ней случилось, и что она больше себе не доверяет. Я спросил ее, хотела бы она дотронуться до меня ради эксперимента, посмотреть, что получится, а она испугалась, и я стал ее успокаивать. Я обещал ей, что все будет хорошо. И когда я осторожно взял ее за руку, ожидая катастрофы…

Ничего не произошло.

Ничего не произошло, не считая того, что она разразилась слезами. Она бросилась ко мне в объятия и рыдала, и говорила о страхе, что с ней что-то не так, что она – чудовище…

Всего месяц мы были вместе.

В ней есть нечто, отчего мне хорошо, с самого начала. Я доверился ей. Она стала такой близкой, будто я знал ее всегда. Впрочем, я прекрасно понимал, как пафосно это прозвучало бы, а потому держал свои мысли при себе.