Однокурсник президента

Группники зароптали, но как-то вяло, неуверенно и быстро сникли. И сам Есин, повинуясь приказу, сел и до конца инструктажа не произнес больше ни слова. Злился на замкомбата, злился на себя, злился, чего скрывать, и на подначившего на этот вопрос Маркитанова. Это именно он неоднократно поднимал вопрос, на который у старшего лейтенанта не было ответа. Сейчас Есин мучительно раздумывал, как поступить: оставить все, как есть, не вдаваясь в юридические тонкости поступающих от вышестоящего командования приказов, или взять всю полноту ответственности на себя, тем самым, может быть, спасая жизнь своих бойцов и самого себя? В своих раздумьях он пропустил момент, когда была подана команда: «Товарищи офицеры!» — и очнулся, лишь когда остальные начали подниматься со своих мест.

Совещание закончилось. Группники потянулись к выходу. Есин был мрачен и зол. Едва выйдя из палатки и ступив на плац, он мысленно выматерился и принял решение.

Сборы на боевое задание протекали вполне планово. Получив пайки, разведчики дербанили их с тыльной стороны палаток. От зелени разложенного на земле пластика рябило в глазах. Подошедший к бойцам прапорщик Маркитанов окинул взглядом стоявшие рюкзаки и, сделав пару шагов, наклонился над одним из них. Рука юркнула в боковой карман и тут же вынырнула обратно, а в пальцах прапорщика оказались зажаты две сигаретные пачки.

— Федотов! — обратился он к приунывшему хозяину рюкзака. — Какого черта? Ты что, травы борзянки объелся? Группник же сказал: «Сигарет не брать! На задании не курить!»

— Да мы без палева, Вениаминович. — Разведчик протянул руку, чтобы забрать отобранные прапорщиком сигареты.

— Совсем страх потерял? Что значит без палева? — взъярился Маркитанов. — Я тебе покурю на БЗ, я тебе покурю! Жить надоело? Надоело самому — пацанам пожить дай!

Отобранные сигареты полетели в лужу под умывальником.

— Если у кого увижу… — Взгляд бешено вращающихся глаз обежал курильщиков и остановился на некурящем Смагине. — Занимайтесь! — Махнул рукой и, подхватив предназначенные себе пайки, скрылся за дверью палатки. Оказавшись в помещении, Маркитанов какое-то мгновение привыкал к скудному освещению, затем швырнул пайки на кровать и плюхнулся на нее сам. Пружины жалобно скрипнули. Посидев пару минут, Димарик нагнулся и вытащил из-под кровати картонную коробку из-под пайков, раскрыл ее и сунул туда один из только что принесенных. Затем вернул коробку обратно и принялся за раздел оставшихся. Яблочное повидло он в последнее время оставлял тут же, в тумбочке, из банок с сельдью одну обязательно заныкивал в старую, с незапамятных времен висевшую на стене разгрузку — для Ништяка — отрядного кота. Услышав звук раздираемых пайков, тот обычно не заставлял себя ждать. Но на этот раз почему-то медлил. Одна из банок с сосисочным фаршем шла туда же. Часть галет Маркитанов ссыпал все в ту же тумбочку.

Периодически усилиями забредавшего сюда ротного тумбочка, процессом выброса, освобождалась от своих запасов, а Маркитанов начинал накапливать новый. Тушенку прапорщик забирал всю. То же самое он проделывал с кашами и печеночными паштетами. Еще Дмитрий в обязательном порядке брал с собой лапшу «Роллтон», две-три пачки. Он где-то вычитал о высокой калорийности этого продукта и теперь стал ярым ее приверженцем. Хотя, говоря по совести, иллюзий относительно «роллтоновской» полезности он не питал — считая лапшу быстрого приготовления хоть и удобным в транспортировке, но все же вредным для организма продуктом. Имеющийся в пайках изюм Димарик съедал сразу. Так сказать, запасая витамины впрок.

Вот и сегодня свои привычки он менять тоже не стал — изюм оказался съеден быстро и безжалостно. Запив еду холодным, с утра стоявшим на столе чаем, Дмитрий продолжил сборы. Теперь, когда все оказалось разложено на кровати, дело пошло быстрее. Банки с паштетом и галеты, завернутые в пакет, упали в один карман рюкзака, тушенка и каши, так же тщательно спеленатые, улеглись в другом, пакетики «Роллтона» поместились в третьем, перемежаясь ими, туда же плюхнулись банки с сельдью. О том, куда и что положить, прапорщик не задумывался — летом на один кубический сантиметр объема вещей приходилось гораздо меньше, чем зимой, и он мог позволить себе вольное расточительство «жизненного» пространства. Через десяток минут с укладкой продуктов питания было покончено. Наступило время проверки прочего снаряжения. Подшить, подлатать, подтянуть, подправить — этим Дмитрий занимался с гораздо большим усердием. В итоге на все про все у него ушло два часа, после чего Маркитанов опустил рюкзак на пол, уложил на него разгрузку и с чувством выполненного долга завалился спать.

Разбудили его за двадцать минут до строевого смотра…

— Димарик! — Рев ротного, наверное, разлетелся по всей Чечне. — Надо готовить группу, а ты спишь!

— Сплю, — с невинным видом согласился Димарик.

— Что?!! — захлебнулся от гнева ротный. — Снимать надо тебя с должности, снимать! Вот вернетесь с БЗ, пойду к комбату! — пригрозил командир роты.