Одноклассники smerti

Надя

Она специально постаралась привести себя в антипорядок . Волосы заколоть в ужасный, совсем не идущий ей хвост. Смыть с лица тональник и стереть блеск для губ. И даже – безотказное средство, еще со школы действовало, когда требовалось учителей разжалобить, – положить под глаза темно-синие тени. Если не перебарщивать да хорошенько их растушевать – идеальные получаются синяки под глазами. Сладковой должно понравиться.

Отличница ее усилия оценила. С порога, вместо «здрасьте», заявила:

– Да уж, Митрофанова. Плохо выглядишь.

Сама нуворишка смотрелась прекрасно: сияла свежим, явно из дорогого СПА-салона лицом, и прическа хороша – с виду небрежная, но явно созданная дорогим мастером.

Надя тяжело, будто и правда из последних сил, поднялась с кровати навстречу Сладковой:

– Привет, Люда! Я действительно очень рада, что ты пришла… Согласилась меня выслушать…

– Покаяние Митрофановой, – хмыкнула та. – Правда, что ли, умирать собралась? А что – местечко для отхода в мир иной подходящее. – Она обвела взглядом крошечную палату и поинтересовалась: – У всех в России теперь такие? Или тебе за особые библиотечные заслуги выделили?

«Ну, ты-то у нас в Швейцарии лечишься», – злобно подумала Митрофанова. И робко улыбнулась Сладковой:

– Просто у меня состояние тяжелое, нужен полный покой… вот отдельно и положили.

– А чего с тобой случилось? – равнодушно поинтересовалась бывшая отличница. И пошутила: – Неужели ранний климакс?!

– Нет, – не стала язвить в ответ Надя. И объяснила: – Несчастный случай. У меня в квартире газ взорвался.

Она внимательно уставилась на Сладкову – вдруг та чем-нибудь себя выдаст?

Однако Людка держалась прекрасно. Лишь пожала плечами и презрительно произнесла:

– На плите, наверно, столетней давности готовишь. И тягу не проверяешь.

Она устроила взрыв? Не она?

Надя вздохнула и обратилась к бывшей отличнице:

– Давай сумку. Садись.

Указала на стул подле своей кровати и протянула руку за Людкиной сумкой.

Вот оно – самое слабое звено мужского плана.

Надя, женщина , прекрасно знала: свою сумочку девушка без особой нужды в чужие руки не отдаст и вдали от себя не бросит. Потому как там – множество вещей, кои могут понадобиться в любой момент: зеркальце, и помада, и телефон, плюс от неловкого чужого движения вылететь из сумки может все, что угодно, – от невинного презерватива в упаковке до – о ужас! – использованной прокладки.

Что ж. Придется играть.

– Ох… – потрясенно выдохнула Надя, будто только что рассмотрела сумочку. – Это у тебя что… настоящая «Баленсиага»?

– Ты чего, Митрофанова? – возмутилась Сладкова. – Я тебе не студентка с таким отстоем ходить!

Сама Надежда, чья единственная приличная сумка как раз была от «Баленсиаги», – чуть не поперхнулась.

– Не видишь, что ли: «Вюитон». – Сладкова назидательно ткнула пальцем в лейбл. И милостиво протянула сумку Наде.

Митрофанова трепетно приняла поклажу. Робко сказала:

– Лейбл-то совсем маленький… А я думала… «Вюитон» – это когда повсюду значки… Ну, знаешь, такие, с завитушками!

– Это когда у негров покупаешь, по десять долларов за штуку. Где-нибудь на площади Сан-Марко. (Это в Венеции.) А настоящий «Вюитон» в навязчивой рекламе не нуждается, – снисходительно просветила ее Сладкова. – Кто понимает, и без нашлепок отличит, где настоящая вещь. Наоборот, чем дороже, тем лейбл меньше. Фирма считает, что вместо этикетки качество должно само за себя говорить.

«Болтай, болтай! Не останавливайся!» – взмолилась про себя Надя.

И приподняла роскошную сумку повыше. Вроде хочет в последних лучах заходящего солнца ее как следует рассмотреть.

Восхищенно выдохнула:

– Да-а! Классно сделано!.. Строчки ровнехонькие, стежок к стежку, и замок – будто золотой!..

– А он золотой и есть, – хмыкнула Людмила. – Не отличаешь, что ли, позолоту от цельного слитка?..

Ей Надины восторги явно льстили.

– Я ее пока поставлю на окно? – неожиданно сменила тему Митрофанова. – Чего на коленях держать? Тем более мы с тобой чай будем пить, я сейчас заварю, у меня и чайник есть, и заварка, и конфеты…

«Сейчас скажет: «Нет». И все пропало».

Но Люда, к счастью, подвоха не заподозрила. Снисходительно ухмыльнулась:

– Ого, какой теперь в России, в больницах, сервис… Даже чаю в палате можно выпить.

И про свою драгоценную сумку – ни слова.

– Слушай, может, воды принесешь? – продолжала атаковать Надя. – Вон на тумбочке чайник, а туалет – та дверь.

И она демонстративно откинулась на подушку:

– Я б и сама принесла, но у меня часто голова кружится.

– Да-а, крепко тебя приложило, – снова усмехнулась Сладкова. – Позор: с газом не смогла разобраться. А еще считаешься хорошей хозяйкой!

Подхватила чайник и, вызывающе цокая огромными каблуками, засеменила к туалету. А Надя, едва бывшая одноклассница повернулась к ней спиной, щелкнула роскошным замочком «Вюитона». Распахнула сумку…

Ключи – по форме напоминающие квартирные – к счастью, лежали сверху. Надя схватила их, одним прыжком подскочила к окну и швырнула связку вниз.

Людмила с чайником в руках вернулась очень быстро.

Надя даже не успела увидеть: поймал Полуянов ключи или нет?