Одноклассники smerti

– Надя, ну ты ведь такая умница! – улыбкой Чеширского кота обволакивал ее Полуянов. – Ты обязательно чего-нибудь сама изобретешь!

Вот она, мужская суть: фонтанируют глобальными идеями, а самое важное – исполнение – взваливают на женщин.

Но Надя послушно набрала телефонный номер. Дождалась, покуда Сладкова нелюбезно алекнет в трубку. И смиренно произнесла:

– Люда, привет. Не узнала? Это Надя Митрофанова.

Голос экс-отличницы заледенел:

– Митрофанова?.. Чего тебе нужно?

– Мне… я… – Смущение изображать не пришлось, слова действительно подбирались с трудом. – В общем, я хотела перед тобой извиниться.

– Да неужели? – саркастически выдохнула собеседница. И припечатала: – Долго же ты собиралась!

Надя про себя отметила: а ведь Людка странно реагирует. Будто и правда все эти годы извинений ждала, хотя на самом деле Наде перед ней каяться было решительно не в чем.

Но сейчас, конечно, надо играть по Людмилиным правилам. Смирение и только смирение.

И Митрофанова, сама кротость, произнесла:

– Дело в том, что я, если ты не знаешь, сейчас в больнице…

Она сделала паузу. Подождала, вдруг Людмила поинтересуется: «А что с тобой?» Или с пользой для их расследования оговорится: «Я в курсе». Однако Сладкова молчала, и Наде пришлось продолжать:

– Ну а когда болеешь, причем серьезно, есть много времени на размышления. Всю жизнь успеваешь заново пережить… Вот до меня наконец и дошло только сейчас, что я очень перед тобой виновата… Еще со школы.

– Ахинею какую-то несешь, – перебила ее Сладкова. И ядовито поинтересовалась: – Апельсинов, что ли, принести некому?

Надя не смутилась:

– Апельсинов как раз хватает. Ирка Ишутина вчера приезжала, полный холодильник навезла. Говорю же: просто я осознала, что сильно обидела тебя. Десять лет, оказывается, понадобилось, чтобы я поняла: какие мы все тогда дуры были…

– Дуры?! – Голос Людмилы гневно зазвенел, и она неожиданно кинулась в атаку: – А не слишком ли это мягко? Дуры – они подлости от отсутствия мозгов творят. Но уж вы-то, все трое, прекрасно знали, чем меня уколоть! И били в самое больное!! Умело били! Чтоб окончательно уничтожить!..

«Шизанутая, – вновь мелькнуло у Нади. – Можно подумать, у нас других дел не было – только твои больные места искать!»

Но ненормальность Сладковой как раз работала на версию Полуянова, поэтому оставалось только подыгрывать. И Надя тихо закончила:

– В общем, Люд, я бы очень хотела еще раз перед тобой извиниться. Лично. Как говорится, глаза в глаза. Сама бы к тебе приехала, но мне вставать нельзя. И еще долго нельзя будет… Но если ты не хочешь меня навестить, то, конечно, не надо.

Полуянов – он, разумеется, присутствовал при разговоре – сделал страшные глаза. Степка Ивасюхин неодобрительно покачал головой. А Надя снисходительно улыбнулась. Все-таки мужчины, даже самые умные, ничегошеньки не смыслят в женской психологии. Да разве Сладкова откажется? Просто счастлива будет явиться в больницу в очередном дорогущем балахоне, на очередном понтовом автомобиле. И поторжествовать над униженной, распластанной на больничной койке обидчицей.

И Надежда, разумеется, не ошиблась. Потому что Людмила протянула:

– Ну не зна-аю… У меня, вообще-то, сейчас дел выше крыши… Если только совсем вечером, после салона…

– Приезжай в любое время, – твердо сказала Надя. – Официальные посещения до семи, а если позже – то охраннику стольник.

– Баксов? – ернически поинтересовалась Сладкова. – Или евро?

Надя внутренне закипела. Тоже мне – королева. Наследница! В школу, помнится, в штопаных колготках ходила. И в сапожках со стесанными каблуками. А теперь валютный стольник для нее не деньги.

– Впрочем, мой водитель разберется, – небрежно бросила задавака. И милостиво добавила: – Ладно, жди. Может быть, вечером загляну. Диктуй адрес…

Надя рассказала, как доехать. Нажала на «отбой». Устало откинулась на подушки. И укоризненно обратилась к мужчинам:

– Ф-фу, никаких сил! Неужели других способов не было?!

– Да не подберешься к ней иначе никак! Не дверь же ломать! – вздохнул Степан.

– Сам бы и выманивал, – буркнула Надежда.

– Мне бы она не поверила… – откликнулся тот. – Она ж, зараза, подозрительная! И понимает, что я извиняться перед ней точно не буду.

А Полуянов ласково улыбнулся Наде:

– Молодец, Надюшка! Поговорила просто блестяще!

– А я все блестяще делаю, – ворчливо откликнулась Митрофанова. – В отличие от некоторых.

– Ну, за меня не волнуйся, – усмехнулся Дима.

Но Надя не сдавалась:

– А если Людка действительно ночью явится? Тогда весь ваш план насмарку!

– Разберемся, – заверил Полуянов.

Уверенности в его голосе хватило бы на десятерых, однако Надя – не зря делит с ним квартиру, постель и щербатый кухонный столик – поняла, что Дима вовсе не уверен в успехе.

Она тоскливо подумала: «Может, умнее будет в милицию позвонить? И пусть они разбираются?.. Убийство и два покушения – это ведь не шутки… Обязаны меры принять».

Но что прикажете ментам говорить? Мы нашли преступницу?! Разве у ребят есть хоть одно доказательство вины Сладковой? А подозрения, психологию да обиды десятилетней давности – это уж точно к делу не пришьешь.