Одноклассник

Вдруг навстречу им из-за дома вышел огромный лохматый пёс. Увидав это чудовище, Сашка невольно попятился и спрятался за спину матери.

— Иртыш! — прошептала Вера, не веря своим глазам.

Пёс неторопливо подошёл к Вере, которая, в отличие от сына, не проявила никакого испуга, посмотрел ей в глаза и молча уткнулся мордой в ноги.

— Иртыш! — повторила Вера и, опустившись на корточки, обняла пса.

— Это твоя собака? — спросил Сашка, всё ещё не решаясь выйти из «укрытия».

— Это Иртыш, он добрый. Погладь его.

— Можно я потом его поглажу?

— Боишься?

— Ну так, немного.

— Такой старенький! Я думала, что его уже нет, а он — вот он. Дождался меня. Ну, пойдём в дом.

Они поднялись на крыльцо, и Вера неуверенно постучала в дверь. В доме было тихо. Иртыш поднялся следом за ними и, зевнув, пристроился на коврике, видимо для этой цели и лежавшем на крыльце.

— А чего ты не позвонишь? — спросил Сашка.

— Потому что здесь нет звонка.

— А это что? — Сашка показал рукой на чёрную пуговку сбоку от двери.

Вера посмотрела на пуговку, потом на Сашку и снова на пуговку.

— Раньше его тут не было, — наконец сказала она и надавила на кнопку.

Внутри пронзительно зазвенело.

— Ха! — усмехнулся Сашка. — Точно как у нас!

— Да, — согласилась Вера и снова позвонила.

— Вам кого? — донёсся сзади грубый мужской голос.

Вера и Сашка вздрогнули и одновременно обернулись. Прямо у них за спиной, возле крыльца, стоял небольшого роста широкоплечий дед с окладистой седой бородой, в клетчатой байковой рубахе красного цвета и чёрных штанах, заправленных в кирзовые сапоги.

— Папа! — прошептала Вера.

Отец несколько секунд пристально смотрел на неё.

— А, приехала? — наконец сказал он и, не здороваясь, вошёл в дом.

Но через несколько секунд выглянул:

— Ну, что встали? Заходите.

В доме царил такой же строгий армейский порядок, что и на дворе. Кухня, в которую попадаешь сразу из сеней, служила также столовой. Вдоль стены стоял старый простенький гарнитур, разделённый на две части газовой плитой, а у окна — покрытый синей клеёнкой обеденный стол в окружении трёх табуреток.

Все внутренние двери днём, как обычно, были нараспашку — чтобы проветривалось. Дверь, ведущая из кухни в основную часть дома, открывала взору уютную гостиную с древним сервантом, круглым столом, покрытым бледно-розовой скатертью, и двумя креслами, стоявшими напротив допотопного телевизора на длинных ножках. Почётное место в комнате занимал книжный шкаф с ровными рядами сочинений Симонова, Васильева, Быкова и других писателей-фронтовиков. И главное богатство — большой ковёр на полу, подарок родителям на свадьбу. Помнится, мама рассказывала, она хотела повесить ковёр на стену — чтобы как у всех, но отец воспротивился и настоял, чтобы ковёр лежал на полу. «Буду по нему босиком ходить», — сказал он.

Из гостиной две двери вели в маленькие спальни, родительскую и Верину. Бывшую, подумала она и с трудом удержалась, чтобы не всхлипнуть. На всех окнах — одинаковые простенькие занавески. В общем, всё точно так же, как двенадцать с половиной лет назад, когда Вера была здесь в последний раз.

— Располагайтесь, — сказал отец и, наполнив водой пузатый эмалированный чайник, поставил его на плиту.

Сашка, стоя босиком (обувь они, как и положено, оставили в сенях), с любопытством озирался по сторонам.

— Можно мы в мою комнату? — неуверенно спросила Вера и, не дождавшись ответа, перешагнула через высокий порог в гостиную.

Сашка поспешил за ней.

В её комнате тоже всё было по-старому: узкая кроватка накрыта тёмно-синим клетчатым покрывалом; возле окна — письменный стол и стул; в углу небольшой платяной шкаф. Больше в комнате ничего не помещалось.

— А я думал, тут печка, — сказал Сашка, потрогав крашенную в цвет слоновой кости чугунную батарею под окном.

— Нет, у нас с самого начала был газ, — ответила Вера. — Папе… ну, то есть дедушке твоему сразу провели. С деньгами тогда, в девяностых, туго было. Хорошо хоть, с газом помогли. Он ведь всё-таки заслуженным был.

— А что он заслужил?

— Орден и почётную военную пенсию.

— Так, значит, он военным был? — воодушевился Сашка.

— Ну да. Даже большим командиром.

— Ух ты! Десантником?

— Нет, не десантником. В железнодорожных войсках.

— А-а, — немного разочарованно протянул Сашка.

— Пока он служил, он редко дома бывал. Его часть в Рязани стояла, там у него была служебная квартирка, но он не хотел, чтобы мы жили в городе. И мы с мамой тут жили, в доме его родителей — их тогда уже не было, а дом остался — деревянный, старый. А потом папа, то есть твой дедушка, вышел в отставку и построил этот, новый, дом.

— Сам?

— Сам. Я даже помню, как он строил, мне тогда три года было, — задумчиво произнесла Вера и слабо улыбнулась.

— А ему?

— А ему сорок восемь.

— Выходит, когда ты родилась, ему уже сорок пять было?

— Да.

— А бабушке? Ну, то есть твоей маме?

— Тридцать — как мне сейчас. Она была на пятнадцать лет моложе его.

— А дед-то, видать, ничего был! — восхищённо воскликнул Сашка.

— А то! — отозвалась Вера.

— А как его зовут?

— Василий Дмитриевич.

— А как мне его называть: Василий Дмитриевич или дедушка Вася?