Одной крови

Хищник играл с ней, то настигая, то давая немного оторваться. Колючие ветки хлестали Холли по мокрому от слёз лицу, а тьма всё надвигалась, обступая её со всех сторон. Надежды нет, подумала она, когда споткнулась о пень, скрытый во мраке, и упала, прокатившись вниз по склону.

Новая боль в плече пронзила всё тело девушки. Но она её уже не чувствовала. Рядом, нависая над ее заплаканным и грязным лицом, возвышался хищник, который пришёл убивать.

***

В больничном коридоре стоял жуткий запах хлорки, лекарств и… смерти. Медсестры в голубых робах сновали туда-сюда, спешно стараясь помочь всем и вся. Заполняли карты, разносили снимки, возили в инвалидных колясках больных. На нас с Рози никто не обращал внимания.

Мне не хватало воздуха, и я старалась вдыхать снова и снова как можно глубже. Легкие сдавливала дикая боль, от которой не было спасения. Слёзы уже не текли по моим щекам. Скорее всего, их просто не осталось.

Я поёжилась, в прострации посмотрев на Рози, которая ходила из стороны в сторону и нервно заламывала руки. Ее лицо менялось каждый раз, когда мимо проходил какой-то доктор или медсестра. Она смотрела на них с надеждой, пока они не скрывались за изгибом коридора.

В палату к Крису ее тоже не пустили, мотивируя это тем, что ей еще не исполнилось восемнадцать. Спасибо хоть в скорой разрешили поехать и держать брата за руку, прислушиваясь к слабому, едва различимому дыханию. Мне, кстати, тоже разрешили поехать с ними. Для этого пришлось пойти на ложь и сказать, что я тоже его сестра, ведь только родственники могут сопровождать больных до госпиталя. Но я не могла позволить ему уехать без меня, хоть и не понимала, чем могу помочь.

Я сделала всё еще хуже, чем было. Это просто катастрофа! Последние события проносились перед глазами снова и снова. И становилось только больнее от понимания, что всего этого можно было избежать. Я ведь почти отпустила его, почти справилась со своим соблазном. Но Холли всё испортила. Нужно было дать ему уйти, не бежать следом, не умолять выслушать меня. Тогда он был бы в порядке. Зол, обижен, уязвлён, но жив и здоров. Я такая дура!

Его глаза смотрели так, будто я стала олицетворением всех его ночных кошмаров. Гремлин из шкафа проклятий. От осознания, какую боль я ему причинила, я резко закашлялась и схватилась за горло. Подкатывал тошнотворный комок.

Подруга тревожно подскочила ко мне и села рядом, накрывая мою ладонь своей.

– Эй, ты чего? Тише. Дыши…

Ее голос звучал обеспокоенно, и мои щеки вдруг вспыхнули от стыда. Не за меня ей нужно сейчас беспокоиться, а за брата, пострадавшего по моей вине. Какая вот из меня теперь подруга?

– Не думай обо мне. – Мой голос дрожал, а горло все еще сотрясалось от болезненных спазмов. – Я буду в порядке.

Мы в надежде уставились на пару медсестёр, деловито пробегавших мимо, но они не зашли в палату 143, где лежал Крис, и к нам не подошли, а нам так нужны новости! В скорой ничего толком не сказали, лишь оказывали первую помощь. Сначала фельдшер старался услышать сердцебиение Криса, но оно было такое слабое, что временами даже будто пропадало. Откинув в сторону стетоскоп, ему спешно вкололи какой-то препарат такой огромной иглой, что от одного её вида мне поплохело окончательно.

– Когда приедут ваши родители?

Мне хотелось хоть как-то разрядить нагнетающую обстановку, занять мысли чем-то другим, кроме саморазрушения.

Задумавшись, подруга тихо произнесла:

– Мама с минуты на минуту, а отец… Ты же знаешь, ближайший рейс из Мидвилля только утром. Не представляю, каково ему сейчас… Как это вообще могло произойти?

В который раз она задаёт этот вопрос, а я в который раз отвечаю на него. И приходится смотреть ей в глаза, стараясь не выдавать голосом или взглядом, что повторяю я снова и снова одну и ту же ложь, как старая, заезженная пластинка.

– Он упал… просто упал, когда мы разговаривали… Я ничего не знаю. Это было так неожиданно.

– Но что могло произойти? У тебя есть догадки? Хотя нет… конечно, нет… ты ведь плохо его знала. Но если бы сердце… или еще что-то. Это же не может быть вот так, сразу… Я хочу сказать, что если бы Крис был болен, мы бы знали… Верно?

Моя ложь осточертела мне. Как это мерзко – врать тем, кого ты любишь. Еще и в такой момент жизни и смерти. Там, в той темной комнатушке у Логана, когда мой отчаянный крик собрал вокруг меня толпу пьяных старшеклассников. Когда подруга, расталкивая локтями этих тупых зевак, чуть не свалилась в обморок, увидев почти бездыханное тело любимого брата. И по дороге в больницу. И вот теперь.

С каждым разом ложь всё больше отравляет меня, как укус гадюки, которой мало одного раза.

– Всякое бывает в жизни. Не думаю, что он болел. Он же спортсмен. Тренировки, нагрузки – ему не привыкать. Что-то давно бы произошло, мне кажется.

– Спасибо тебе, Эвелин.

Эти её слова стали для меня неожиданностью.

– За что?

– За то, что ты рядом.