Однажды в СССР

Должны были получать – и получали! Вот только происходило это три-четыре раза в год: к годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, ко Дню Победы, к Новому году, ну и, может, ко дню рождения Ленина ещё. В другое же время спецраспределитель на регулярной основе – еженедельно, а по некоторым категориям скоропортящихся продуктов и два раза в неделю – обслуживал совсем другую категорию покупателей – партноменклатуру, куда входило партийное и советское руководство города, то есть сотрудники Московского горкома КПСС и Мосгорисполкома, начиная от начальника отдела и выше с членами семей, от района – только секретари райкома и райисполкома. Может, и ещё кто, она не знала подробностей – обслуживали их специальные люди и в отдельном помещении, и были эти люди не из болтливых. Состав продуктов и цены на них приятно поражали воображение. Там имелась икра, но уже чёрная, красная, впрочем, тоже, севрюжина и осетрина – холодного и горячего копчения, слабосолёная лососина, дальневосточные крабы, северная рыба, балыки и буженина, колбасы разных сортов и наименований, свежайший, исходящий слезой тамбовский окорок – да чего там только не было! А молочка?! Ряженка, варенец, кефир, сметана, сливки – всё спецпроизводства, из особого цеха, молоко цельное, непастеризованное – со спецфермы. Сыр – под ножом таял! Спиртное, в том числе импортное. Кондитерка и шоколад – от запаха голова кружится! Она с глухой неприязнью вспоминала ту пару случаев, когда подменяла заболевшую сотрудницу и работала на разделке и фасовке этого изобилия, к покупателям её не подпускали. Хотела бы она быть причастной к той категории людей, что пользовались услугами этой кормушки? И это ещё не всё! Она знала, что существуют такие же спецотделы по шмоткам, специальные кассы авиа- и ж/д-билетов, театральные кассы. А она, помнится, два часа простояла в очереди на Рижском вокзале, чтобы билет домой купить, а в окошке сказали, что мест до Риги на две недели вперёд нет. Грёбаный социализм – ничего нет! Есть только лозунги. Их в изобилии: «Слава советскому народу – победителю!», «Слава КПСС», «Слава работникам советской торговли!» Вот это загнули, ха-ха-ха!

Так хотела бы она оказаться замужем за большим партноменклатурщиком? Она не знала. Когда представляла личное счастье, то оно выглядело высоким, белозубо улыбающимся молодым дипломатом – как Ромка, например, только постарше и уже упакованным, чтобы не переживать за будущее – своё и детей. А те, кого она из-за занавески видела у прилавка распределителя, больше походили на её директора – немолодые, некрасивые, с животами и мешками под глазами. И жёны у них соответствующие – толстые доярки, напялившие кримпленовые платья, с высокими причёсками и тяжёлыми серьгами в ушах.

Нет, надо возвращаться домой, не дождётся она здесь ни дипломата, ни комнаты. Но как вернуться? Она уже слышала злорадный шёпот за спиной: «Что, вернулась, покорительница Москвы? Не по зубам оказалась Первопрестольная?» А здесь засасывала безнадёжная рутина: работа – общага, постирать – приготовить – убраться. В театре три раза за два года была. И Москву знала не сильно лучше, чем когда приехала. А куда ходить? И когда?

Она тяжело вздохнула и машинально положила на весы кусок докторской, так же машинально добавив в уме двадцать грамм – она не зарывалась, работала очень аккуратно, но рублей пятнадцать-двадцать за смену имела. При этом пережила уже две контрольные закупки. Один раз обвес составил четыре копейки, другой – семь. Первый раз вообще ничего не было, на второй – пожурили, но акт составлять не стали: директор вышел, сказал, что она ещё молодая, на хорошем счету, ошиблась – с кем не бывает? В этом плане, конечно, за ним как за каменной стеной. Мясники работают откровенно нагло – обвес до пятидесяти копеек с пяти рублей покупки! И ничего! Их, похоже, вообще не проверяют, видимо, он договаривается – авторитет ого-го! Да и делится наверняка, но на самом верху.

Его могуществу, казалось, нет предела. Депутат Моссовета, делегат партконференций и съездов, член и председатель различных комиссий. Про его подвальный кабинет рассказывают легенды. Что там всё в коврах, везде антиквариат и хрусталь, огромный импортный холодильник и даже музыкальный бар с заграничными напитками. А самое невероятное – японский телевизор и видеомагнитофон – такая штука, которая показывает американские фильмы, в том числе непристойного содержания. Откуда берутся эти слухи, она не понимала – в этом подпольном кабинете никто никогда не был, во всяком случае, никто не сознавался. Откуда же тогда такие подробности – даже про неприличное кино? И как эти фильмы может смотреть коммунист и депутат? Впрочем, а как он может быть подпольным миллионером? Об этом тоже шептались между собой.