Однажды темной зимней ночью…

Она, прищурившись, вглядывается в фотокарточку.

– Тогда, наверное, несчастный случай? Вон голова какой странной формы, на виске вроде бы вмятинка.

– Ее голова совершенна. Она скончалась во сне.

– Это что, Лили Уилт?

– Да.

– Та самая знаменитая Лили Уилт?

Пембл молчаливо соглашается.

– «Спящая вечным сном красавица»! В газетах ее называют «Главной праздничной достопримечательностью Лондона»! – Миссис Пич бросает на Пембла лукавый взгляд. – Да жаль, ненадолго.

Пембла охватывают дурные предчувствия.

– О чем это вы?

– Так ее же продали хозяину одного цирка. Погрузят Лили Уилт на корабль, и поплывет она в Америку, а то как же.

Пембл в ужасе вздрагивает.

– Нет, вы только подумайте! – никак не уймет свою трескотню миссис Пич. – В честь этой маленькой замухрышки уже и туалетное мыло назвали!

Пембл сгребает в охапку пальто со шляпой и стремглав бежит к двери.

– Мистер Пембл, плату, будьте так любезны, не забудьте!

Пембл на всех парах несется к семейному особняку Уилтов на Ганновер-сквер. Наметанный глаз дворецкого у парадного крыльца отмечает вот что: весь всклокоченный, пальто нараспашку, взгляд безумный, руки заметно трясутся, губы – тоже. Дворецкий сообщает Пемблу, что за его отсутствием его наниматели «Стердж и сыновья» прислали второго у них по даровитости посмертного фотографа, мистера Стиклса. Мистер Стиклс явился незамедлительно, со всем тщанием провел сеанс и представил мистеру и миссис Уилт коллекцию фотокарточек, коими те совершенно очарованы.

– Позволите ли мне всего лишь… Умоляю, на один момент к мисс Уилт…

– Боюсь, что нет, сэр. – Дворецкий решительно захлопывает дверь перед носом у Пембла.

Пембл бредет прочь. Он едва соображает, что сейчас сочельник. Толпы жизнерадостных людей, легкий снежок, довольные уличные мальчишки и торговцы апельсинами, с пылу с жару каштаны, нарядно украшенные окна лавок – только Пемблу до всего этого нет дела. И вдруг лучик света вспыхивает во мраке. Ему вспоминается образ возлюбленной. Перед мысленным взором встает ее изящный призрак, ее безукоризненное, как у святой, тело.

Заветный голос снова звучит в его ушах: «Поторопись с чем обещал, дорогой Уолтер. Я жду».

Снова окрыленный, Пембл решительно сворачивает к Семи Циферблатам.

У ухмыляющейся барменши Пембл покупает себе порцию горячего пунша, как знакомым кивает местным завсегдатаям и усаживается в пустой кабинке. Тотчас же на банкетку напротив Пембла проскальзывает вертлявый грязноватый субъект и салютует ему, небрежно касаясь пальцами краешка видавшей виды шляпы.

Понизив голос, Пембл излагает ему суть своей преступной просьбы.

Грязноватый субъект шумно втягивает в себя воздух сквозь оставшиеся зубы.

– Это влетит вам в копеечку. Плата двойная. Сочельник, знаете ли, и все такое.

– Главное – позаботьтесь, чтобы с ней обращались бережно. – Уж Пембл знает, как обращаться с подобного сорта темными личностями. – Плачу сверху, если доставите в целости и сохранности.

Темная личность щерится и небрежно касается краешка видавшей виды шляпы.

– Уж будьте покойны, пылинки сдувать будем.

* * *

Глухая полночь. Длинный, узкий сверток осторожно поднимают по ступенькам пансиона миссис Пич в занимаемую Пемблом мансарду. Операция проходит без происшествий, домовладелица ни о чем не подозревает, сраженная наповал доброй порцией разбавленного джина.

Пембл велит занести сверток в темную комнату, где у него фотолаборатория. Там уже приготовлено место, где воссоединятся тело и дух Лили Уилт. Пембл почти задыхается от возбуждения, ждет не дождется, когда уйдут незнакомцы в закрывающих лица масках. Наконец-то. Он запирает за ними дверь.

Пембл нетерпеливо распутывает бечевки, руки его трясутся. Охваченный благоговейным страхом, он не осмеливается взглянуть на земное тело возлюбленной целиком. Он по глоточку впитывает в себя восхитительное зрелище. Изящные пальчики ног, точеные икры, бесподобный изгиб бровей, ее милая щечка, отвердевшая как камень…

– Уолтер, милый, – раздается язвительный голос, – на меня и так уже вдоволь наглазелись все кому не лень. Не пора ли тебе наконец вернуть меня к жизни?

* * *

Пембл сверяется с полученной от мистера Тумса книгой жизни и смерти. Проверяет, все ли нужные инструменты на месте, и мысленно повторяет последовательность действий. Старается унять неистово бьющееся сердце.

Призрак Лили Уилт плавает по комнате, переливаясь и мерцая в контурах своего облегающего савана, разглядывает собственные фотокарточки.

– Очень даже неплохого фотографа я себе раздобыла, разве нет?

Пембл утирает пот со лба.

– Да, любимая. – И после некоторой заминки добавляет: – Ведь мы могли бы все оставить как есть. Я бы ничего не имел против, останься ты немножко, ну как бы это сказать, бестелесной.

Призрак Лили вонзает в него ледяной взгляд.

– Зато я против. Ты дал мне слово, Уолтер. Я хочу есть конфеты, хочу ездить на балы. – К ее голосу добавляются сладострастные нотки: – Я хочу снова испытывать все прелести земной жизни.

Уолтер краснеет как рак и отводит взгляд.

– Я посмотрю, чем тебе помочь, любимая.