Одиночество в сети. Возвращение к началу

Она летела в Польшу и смотрела в иллюминатор самолета. Облака образовывали причудливые комки. Однажды она спросила отца, что он чувствует во время прыжка с парашютом, когда летит через клубы снега и водяного пара. Он ответил, что ничего особенного, разве что немного потрясывает. Ощущение, будто летишь сквозь густой словно молоко туман, а на щеках чувствуешь капли, как во время сильного ливня. А потом взору открывается земля, ветер высушивает глаза, и тогда остается лишь ждать рывка строп.

Услышав объявление из динамиков, что самолет идет на посадку, она допила вино, сложила столик. Самолет покинул зону облаков, и в иллюминаторе показалась земля… Она почувствовала рывок…

@23

ОН: В воскресенье утром он оказался в супермаркете. А надо сказать, что воскресенье в Познани это вам не суббота, когда он обычно выходит на закупки. Все знают, что сегодня не только торговля, но и вся городская жизнь начнется лишь после церковной службы. Появляться в общественных местах до окончания мессы в этом городе было не принято, но всегда находились люди, пренебрегавшие такими условностями, и Якуб был одним из них.

Зигуся он встретил на площадке перед входом. Тот сидел на скамейке, кормил голубей и слушал музыку. Завидев Якуба, Зигусь привстал, подал руку, не вынимая, однако, наушники из ушей. Уже в самом магазине он встретил перед винным отделом Полосатого, маявшегося обычным утренним страданием и вертевшего в руках пустую пивную бутылку. Поздоровались, как старые друзья. В магазине купил две бутылки пива и кулек коровок. Он знал, что Полосатый любит закусывать пиво коровками.

– А портер, извините, не вам, портер – это для пана Искры, – сказал он, подавая Полосатому бутылки и пакет с конфетами.

– Пан Искра в воскресенье будет здесь только к вечеру. Я передам ему бутылку, охлажденную. Мариола поставит пиво в холодильник. У меня с ней договор насчет охлаждения. А я все в лучшем виде доложу ему, что уважаемый пан побеспокоился о его снабжении. А вчера уважаемого пана у нас тут не было…

Действительно, вчера Якуба здесь не было: проспал до полудня и решил не ходить в супермаркет. А сегодня он просто обязан был сделать это, потому что устраивал званый завтрак для Марики и Витольда. Ну да, не обед, ни ужин, а завтрак – ребята куда-то собирались днем. Купил яйца, редиску, творог, кефир, сосиски, ветчину. Никогда не думал, что миру нужно столько сортов сосисок. Он хотел, чтобы завтрак был роскошным. В благодарность Марике, которая мучилась с ним над французским, и Витольду, помогавшему приводить в порядок подвал в доме номер восемь.

Он встретил их перед домом, усадил на кухне. Сначала подал кофе, а потом хлопья с кефиром. Витольд посмотрел на тарелку и сказал:

– А ты помнишь, Мари, обращенный ко мне призывный клич того татарского бифштекса, который ты приготовила в прошлый раз? Он смотрел на меня своим желтым глазом и призывал поскорее взять его в рот? Помнишь?

– Вит, все будет, и татарский бифштекс тоже будет… только на десерт. Не беспокойся, – сказал он, кроша редиску в творог.

– Якуб, не слушай его, пожалуйста! Он всегда так по утрам. Фарша ему, видишь ли, захотелось. А вчера клялся, что переходит на вегетарианство, – сказала Марика.

– В Польше вегетарианство не подразумевает яиц, фарша, жареного карпа в Сочельник и кожаной обуви на конфирмацию. Потому что у нас в Польше веганство, как и все, что связано с убеждениями, пропитано оппортунизмом…

Потом Марика учила его французскому на чердаке, а Витольд вынес шезлонг в сад и два часа без перерыва слушал рэп Тако Хемингуэя. Впрочем, не только он, потому что Витольд пустил его через динамик, сопряженный с мобильником. Через час Марика спустилась, чтобы сделать ему замечание. Якуб слышал, как она отчитывает Вита, призывая его надеть наушники. Не все соседи обязаны любить тексты Тако, считала она. Витольд спокойно ответил:

– Мари, Хемингуэй для того и появился на свет, чтобы встать поперек мейнстрима.

– А что это ты, Виткаций, так акцентируешь Хемингуэя? – удивилась она.

– Потому что у меня есть время, и я хочу понять, действительно ли Тако является голосом поколения, которому якобы нечего сказать. Пока что он треплется о том, как тяжело жить на вершине общества, и одновременно косит при этом деньжищ немерено. Так что я, может быть, еще изменю мнение о нем.

– А ты не мог бы с наушниками на ушах менять свое мнение о нем? А уж как мы с Якубом и со всем окружающим мейнстримом будем тебе благодарны.

Марика и Витольд оставались у него до часу дня. Потом они поехали на вокзал встретить родителей Марики, и именно это объясняло непривычно официозный вид Витольда, а вовсе не званый завтрак, как поначалу подумал Якуб: Вит был выбрит, в костюме и приличных туфлях вместо рваных кроссовок без шнурков.