Один против всех

— Возможно, даже очень возможно. Но я не могу ее вам предоставить, потому что сам многого не знаю. А здесь… — он осмотрелся в холле, — здесь я ее не смогу получить.

Эммет Барджест поднялся и вновь попытался смягчить маску отчужденности теплой улыбкой.

— Я понимаю. Вы хотите действовать в одиночку. Вся несуразность положения состоит в том, что мы, другие, тоже хотели бы принять в этом участие. Что ж, если не вместе, значит — порознь!

— Желаю вам удачи, — сказал Бэньйон еще раз. — Жаль, что я не могу быть вам полезен. До свидания!

Перед входом в гостиницу стоял серый «шевроле». За рулем сидел Бурке из уголовной комиссии и наблюдал за дверью. Когда Бэньйон появился в дверях, он вышел из машины: его узкое лицо было необычайно серьезным. Он выставил указательный палец, изображая пистолет, и сказал:

— Пум, и все! Вот как просто убрать тебя, парень! — его слова прозвучали как шутка, но он не улыбался.

— Ты шутишь? — спросил Дэв.

— Почему же! Пойдем, я познакомлю тебя с моим новым другом. Но ты его, вероятно, уже знаешь.

Бэньйон проследовал за ним до машины, где на заднем сиденье расположился Кармоди, махнувший ему правой рукой. К его левому запястью наручниками был прикован человек, отвернувший в сторону недовольное лицо.

— Этот симпатичный парень — Джо Гофманн из Чикаго. Прибыл, собственно, ради тебя. Он тебе знаком, не так ли, Дэв?

Бэньйон уставился на незнакомца. Потом вспомнил, что часа два тому назад давал прикурить прохожему.

— Да, как будто знаю, — неуверенно ответил он.

— Ну вот, тогда все в порядке! — сухо бросил Бурке. — Да будет тебе известно, что он весь день преследовал тебя по пятам. Он работает на Сильвестера Рейна из Чикаго.

— Нет, этого я не знал, — заметил Бэньйон и добавил. — Благодарить я должен, конечно тебя, Бурке. Как вы его накрыли?

— Его узнал полицейский на аэродроме, когда он прибыл вчера вечером. Этот полицейский — он явно новый работник у нас — передал информацию в штаб-квартиру. Я подчеркиваю, что по своему ретивому отношению к обязанностям и чувству долга этот полицейский наверняка должен быть новым работником. — заключил Бурке с саркастическим смешком.

— Мне понятно, что ты хотел сказать, — пробормотал Бэньйон. — А потом?

— Мы справились о нем в гостиницах и нашли. С сегодняшнего утра Кармоди и я следили за ним, не спуская глаз, а он все время висел у тебя на хвосте. Десять минут назад мы его засекли в машине, которую он взял напрокат, на другой стороне улицы. Кольт 45 калибра лежал у него на коленях. — Бурке с яростью посмотрел на Гофманна. — Очень любезно с его стороны, что у него не было разрешения местных властей на ношение оружия, не то у нас не было бы повода для ареста. Теперь нам нужно только узнать, кто его послал.

— Я могу сказать вам. Это…

— Проклятье!.. Закрой рот! Он должен сказать сам! И вот еще что, Дэв! Это не последняя попытка! Не спи на улице!

— Хорошо, спасибо, — ответил Бэньйон.

Бурке дружелюбно хлопнул его по плечу и забрался в машину, исчезнувшую через несколько секунд.

— Может быть, вам все-таки нужна наша помощь? — сказал Барджес, и Бэньйон повернулся в его сторону.

Рядом с редактором оказался Фарнхэм. Они стояли у выхода из гостиницы, и, должно быть, слышали каждое слово. Лицо Барджеса оставалось серьезным.

— Я дам вам знать, если она мне понадобится, — отрезал Бэньйон.

Недовольный, он быстро ушел. Вот та история, которая им нужна! Пусть они оставят его в покое! Это его дело, только его. Ему не нужна помощь, он сделает свою работу сам, один против всех! Речь шла не только о споре мускулов; нет, он должен действовать умно, взвешивая каждый шаг, найти начало и причины всего происшедшего, а началом было самоубийство Тома Дири…

13

Макс Стоун велел, чтобы его не беспокоили ни при каких обстоятельствах. Он лежал в постели и не думал вставать. В комнате было темно, и Макс не мог вести переговоры и совещаться.

Было шесть часов вечера, а он все еще лежал в постели, но не спал. Задремав, он всякий раз просыпался от мыслей о Дебби и беспокойно ворочался.

Дверь немного приоткрылась.

— Макс, у телефона Лагана, — проговорил Алекс. — Я ему сказал, что ты себя неважно чувствуешь, но он настаивает, чтобы ты обязательно подошел к телефону.

— Хорошо, хорошо, — пробормотал Стоун и тяжело поднялся с постели. В пижаме отправился в маленький кабинет напротив спальни. Взял трубку, которая лежала на столе.

— Слушаю, Майк, что произошло? — он сел и почувствовал, как билось сердце под ребрами, покрытыми толстым слоем жира. — Я себя неважно. чувствую, целый день провалялся в постели. Что-нибудь стряслось?

— Черт подери! Вставай и проснись! — тон Лаганы заставил Макса вздрогнуть, и по спине его побежали мурашки. — У меня и своих дел по горло, на ваши глупости у меня просто нет времени!

— Но что случилось?