Одержимый

– Ах, леди Анаис, леди Энн, лорд Реберн! – поприветствовала их Маргарет Миддлтон у парадной двери. От Линдсея не укрылось то удивление, что засквозило в голосе хозяйки дома, когда она произнесла его имя. – Как хорошо, что вы пришли, лорд Реберн, Броутон будет очень рад.

– В самом деле? – насмешливо растягивая слова, отозвался Линдсей, вручая пальто и шляпу дворецкому. – Сильно в этом сомневаюсь.

Маргарет проглотила застрявший в горле комок и повернулась к Анаис:

– Миссис Дженнингс прекрасно поработала над этим платьем, леди Анаис. Цвет просто изумительный!

Бархатная, с меховой подкладкой накидка скользнула с плеч Анаис, продемонстрировав окружающим платье из розовой тафты. Линдсей почувствовал, как перехватило дыхание, стоило с жадностью окинуть взором обтягивающий лиф и покатую юбку-колокол.

Цвет платья идеально оттенял бледную плоть Анаис. Линдсей любовался тем, как мягкий розовый заставлял ее кожу вспыхивать нежным румянцем, вспоминая о том, как эта кожа становилась теплой от прикосновений его ладоней. Груди Анаис вздымались в облегающем корсете, изящно нависая над светло-бежевыми кружевными оборка ми, соблазнительно ниспадающими с плеч. Боже, Линдсей питал слабость к обнаженным женским плечам, а Анаис являла собой лучшее, что он когда-либо видел!

Не в силах отвести от любимой женщины взгляд, Линдсей скользнул глазами ниже, к коралловой камее, которой Анаис заколола середину оборок, прямо под ложбинкой грудей. Черт возьми, в этот вечер за столом и в зале приемов наверняка не найдется ни одного мужчины, который сможет противиться искушению бросить плотоядный взгляд туда…

Эротические картины замелькали в сознании Линдсея, когда он, как завороженный, смотрел на маленькую узкую бороздку ее декольте. Линдсей представлял, как проводит языком по этой обольстительной ложбинке, рисовал в воображении, как скользит пальцем между грудями, мысленно видел, как прижимается членом к этой узенькой расщелине и поглаживает себя, ведя к блаженной развязке.

Остальная часть платья была проста и элегантна, лишена всех этих раздражающих оборок и ленточек, которыми так любили украшать себя женщины. Черт побери эту искусную миссис Дженнингс, превратившую обычное, незатейливое платье в нечто роскошное!

Еще раз окинув жадным взором пышную фигуру, которую так обольстительно облегала розовая тафта, Линдсей вдруг подумал о том, что мог бы без лишних церемоний наброситься на Анаис и овладеть ею прямо здесь, у парадной двери дома Броутона.

– Пройдемте? – вежливо пригласила Маргарет.

Линдсей с усилием глотнул, мысленно оценивая себя со стороны. Черт, его выдержку можно было сравнить с самообладанием нетерпеливого комара, уже выбравшего себе жертву!

Пропустив леди вперед, он двинулся следом, бесстыдно изучая движения покачивающихся бедер Анаис. Словно нарочно усиливая терзания Линдсея, перед его мысленным взором предстала новая картина: как он снимает с Анаис платье и видит груди, призывно колышущиеся над корсетом. А под корсетом его с нетерпением ожидает теплое, разгоряченное, с пышными формами тело…

– Добрый вечер, – окликнул гостей Роберт Миддлтон со своего места у камина. – Прекрасная ночь для бала в зале приемов, не так ли?

Согласно кивнув, Анаис и Энн погрузились в тягучую, пространную беседу о погоде. Линдсей без особого энтузиазма вслушивался в скучный разговор и оглядывал гостиную, гадая, какого дьявола Броутон где-то прячется, не выходя к гостям. Что-то вдруг заерзало на коленях Миддлтона, Маргарет тут же вскочила и приняла из рук мужа белый сверток.

– Позволь мне отнести ее няне. Полагаю, нашей дочери пора поесть. И я абсолютно уверена в том, что мужчинам не захочется слышать ее рев.

– У малышки великолепно развиты легкие, – хохотнул Миддлтон. – Она то и дело дает о себе знать, причем делает это во весь голос.

Маргарет попыталась улыбнуться, но Линдсей не почувствовал в ее реакции ни теплоты, ни воодушевления, которые она продемонстрировала, когда встречала гостей.

– Сколько ей сейчас? – полюбопытствовала Энн, стягивая одеяло с личика ребенка и улыбаясь, когда пухленький кулачок выбился из пеленок.

– Почти семь недель, – с гордостью взялся рассказывать Миддлтон, но Маргарет заставила его осечься предупреждающим взглядом суженных глаз.

– Ну да, конечно… – пробурчал Роберт. – Согласен с тобой, моя милая, ее действительно пора покормить. Судя по всему, она собирается стенать, как заправская плакальщица! Не сомневаюсь, что Реберн предпочтет обойтись без этого представления.

Линдсей определенно предпочел бы обойтись. Он никогда не был искушенным в вопросах заботы о младенцах и детях. Положа руку на сердце, он просто не знал, как с ними обращаться. Например, совершенно не имел понятия о том, стоит ли ему сейчас взглянуть на дитя и отпустить вежливое замечание, или это типично женское дело – носиться с маленьким ребенком? Возможно, он должен поздравить Миддлтона, по-приятельски, как мужчина мужчину, хлопнул его по плечу со словами «Молодец, хорошо сработано»?