Одержимый

Китс. Линдсей процитировал строки известного поэта из его письма, адресованного любимой, вспомнив каждое слово, даже сквозь окутавшую сознание дымную завесу опиума. Сколько времени прошло с тех пор, а он все еще помнил тот день у реки, когда подарил ей томик поэзии Китса! Линдсей читал Анаис стихи, когда они лежали на шерстяном пледе в окружении остатков их пикника. Линдсей коснулся ее губ, это был нежный, медленный, пылкий поцелуй, который обещал так много перед длительной разлукой. На следующий день он уехал в Кембридж, оставив Анаис воспоминания о том чудесном дне позднего лета у реки. Казалось, это было давным-давно, и все же Анаис вновь проживала те восхитительные мгновения так глубоко и ярко, словно это происходило вчера.

– Я лишь хочу, чтобы все было как прежде, как до того момента, когда я причинил тебе боль, – прошептал Линдсей, проводя рукой по ее бедру. – Мне очень, очень жаль, Анаис! Я повторял бы тебе это тысячу – нет, миллион! – раз, если бы знал, что это ослабит боль.

– Я знаю, ты сделал бы это, Линдсей.

Все, что было у него на сердце, красноречиво читалось в зеленых глазах. Анаис не могла ни отрицать это, ни притворяться, будто не понимает, о чем он говорит. Все его чувства, все страдания, вся боль сияли в этом взгляде, обращенном на нее.

– Как я могу все уладить? Какие слова могу сказать, чтобы тебе стало лучше? Что я могу сделать? Может быть, я покажу тебе это с помощью своего тела?

И Анаис окончательно сдалась. В ее чувственном желании не сквозило ничего постыдного. Она была женщиной, которой уже доводилось испытывать неземное блаженство, и эти ощущения не пропали. Она не забыла страсть, не забыла то, что чувствовало ее тело. И она сгорала от желания ощутить все это еще раз.

Ах, как же грешно, порочно было уступать своим страстям! Она фактически использовала Линдсея! Он находился под воздействием опиума. И мог потом даже не вспомнить, что говорил, чем они собирались заняться. Но с другой стороны, думала Анаис, если бы существовал хоть малейший шанс, что Линдсей все вспомнит, разве замыслила бы она нечто подобное?

Нет, разумеется, нет. Лишь осознание того, что в его крови бурлил опиум, сделало Анаис достаточно смелой, чтобы рискнуть.

Какой все-таки испорченной, ужасной женщиной она была! Какой слабой… Но Анаис необходимо было снова испытать эту страсть, снова прочувствовать, как тело, кажется, вспыхивает под нежными ладонями любимого. Да, она хотела пережить всю полноту сексуальных эмоций еще раз.

– Я выразил тебе словами, насколько мне жаль, теперь позволь мне продемонстрировать всю глубину раскаяния с помощью тела, мой ангел!

Анаис приоткрыла рот, разрешая Линдсею войти в эти райские врата. Он толкнул ее на подушки, придавливая всем своим весом, с головы до ног охватывая ее всей своей теплотой. Это было молчаливое согласие на то, чего оба так хотели.

Не было никакого чувства вины, никаких угрызений совести. Сегодня ночью существовало только удовольствие. Остались лишь мужчина и женщина, их соединенные тела. Утром Анаис еще успеет напомнить себе, как низко опустилась, какой падшей женщиной стала. Какой отталкивающей, просто ужасной была! Наступит утро, и она отвергнет Линдсея – она должна это сделать. Но этой ночью она примет его – таким, какой он есть.

Руки Линдсея развязали пояс ее халата. Его пальцы, дрожа, принялись расстегивать пеньюар, пока он не распахнулся, обнажив пышное тело. Одинокий отблеск свечи, стоявшей на подносе, тускнел, фитиль горел уже низко, создавая вокруг них таинственный воздушный занавес. Что и говорить, это была идеальная атмосфера для столь мистического, мрачного обольщения.

Не в силах найти в себе хоть немного самообладания, Анаис запустила пальцы в длинные волосы Линдсея, когда он склонился над нею, проводя языком от пупка до впадины между грудями. Линдсей не облизнул ее соски, как ждала и надеялась Анаис, вместо этого он легонько коснулся их губами, увлажняя своим дыханием, потом стал нежно дуть на них – до тех пор, пока розовые макушки не стали упругими и не превратились в тугие горошины, а их обладательница не заметалась беспокойно под ним.

Руки Анаис продолжали скользить по шелковистым волосам Линдсея, когда он навис над ней, удерживая свой вес на вытянутых руках. Этот соблазнитель продолжал дразнить Анаис, и она приоткрыла веки – совсем чуть-чуть, только чтобы увидеть, как его нижняя губа играет с самым кончиком ее соска. Глаза Линдсея, все еще мутные от опиума, встретились с глазами Анаис, и он принялся хлестать по соску легкими, но настойчивыми ударами языка. Все так же не отрывая взгляда от Анаис, Линдсей продолжил свои умелые ласки, но на сей раз он стал медленно, восхитительно кружить языком по упругой розовой горошине.