Одержимые

– Он не смог и подойти ко мне. Видимо, увидел пятна и понял, что я уже и так проклят. Знаешь, а я успел смириться с тем, что меня ждет. Теперь я уверен в этом, мой друг. Мне кажется, скоро мое тело начнет меняться и перестраиваться. Одно обидно – скорее всего, я потеряю дар речи, – Герберт говорил спокойно, но голос был как будто не его. – И кстати, я кажется понял, в чем суть твоего проклятия.

Последовала долгая пауза.

– Герберт? – позвал Лерой. – Отзовись, пожалуйста!

Но никто не отзывался. Тогда герцог попробовал найти друга наощупь, но это тоже не увенчалось успехом. Истошным криком Глэнсвуд позвал прислугу.

– Звали, герцог? – спросил женский голос (герцог узнал его – это была Глена).

– Кто присутствует в комнате, кроме меня и тебя? – стиснув зубы, спросил Лерой.

– На Ваш крик прибежали я и мой сын – Рэм. Вы все еще плохо видите? Вам нужно закапать глаза.

– Позже! – крикнул Лерой, нащупывая взглядом два расплывчатых силуэта поодаль. – Где граф? Граф Герберт! – надрывался он. – Он в комнате? Он на полу?

– Нет, герцог. Графа нет. Он был здесь, но теперь, наверное, ушел.

– Осмотрите всю комнату! – рявкнул герцог из последних сил, уже понимая, что именно они найдут. – Внимательно! Смотрите по полу!

– Слушаюсь, мой герцог…

– Ма-ам? Смотри.

– Святые угодники! Фу, какая гадость! У Вас под кроватью какое-то существо, мой герцог.

– Опиши мне его. Оно живо?

– Еще как живо. Похоже на… – Лерой затаил дыхание, – ящерицу.

– Маленький дракончик, – тихо поправил Рэм.

– Серое, с чешуей, небольшое такое…

– Оно собирается убегать?

– Нет, мой герцог, не похоже.

– Помогите мне сесть на кровать.

Слуги помогли ему и переглянулись, ожидая дальнейших приказаний.

– Рэм, чем, по-твоему, питаются такие ящеры? – тихо спросил Глэнсвуд.

– Насекомыми, – ответил мальчик, не раздумывая. – Может быть, ягодами.

– Вот что, Рэм. Я поручаю тебе следить за ним и кормить его. Если он убежит или умрет, голову тебе сниму своими руками. А сейчас я очень хочу спать. Прислуга все еще вооружена?

– Да, мой герцог, – сказала Глена.

– Отлично. Охраняйте меня. Если придет мужчина, очень похожий на меня, ни в коем случае не подпускайте его ко мне. А лучше всего – убейте. Дай мне капли, Глена, – служанка подала флакончик в раскрытую ладонь. – Я буду сам все делать. Я должен вылечить глаза. Иначе мне конец. Ступайте.

– Да, мой герцог.

Глэнсвуд услышал шорох платья и понял, что Глена поклонилась ему, прежде чем уйти. Она делала это всегда, независимо от того, видел он или нет. Славная женщина… С этой мыслью герцог уснул.

Проснулся он ночью, вокруг было темно, и он долго не мог понять, вернулось ли зрение, потому что глаза уже не болели. Осталось только неприятное ощущение, будто в них попал песок или пыль. Но это можно было терпеть. Лерой позвал Глену и с удовольствием увидел, как служанка вошла в спальню, держа при себе свечу. Первым делом он спросил, где ящерица, и Глена ответила, что она все еще под кроватью, и что Рэм кормил ее уже дважды, червями и тараканами, и она ела. Герцог печально вздохнул и осведомился, не приходил ли кто, пока он спал. Глена ответила, что никого не было, и вообще все было спокойно. Тогда Лерой попросил свечу и пошел в зал.

В зале Глэнсвуд долго стоял, не решаясь сбросить скатерть с зеркала. Он знал, что это сделать необходимо. Ему казалось, будто это даст ответ на вопрос, в чем же суть его проклятия. Он почти наверняка знал, что ничего не увидит в зеркале. Резким движением герцог сдернул скатерть и подошел вплотную, силясь разглядеть свое отражение. Но отражения там действительно не было. Зато кто-то за спиной резво влезал в комнату через окно. Лерой стремительно обернулся и тут же прищурился – яркий свет луны непривычно ослепил глаза. Чтобы лучше рассмотреть человека, он поднял свечу в подсвечнике повыше, и впервые увидел самого себя за пределами зеркала. Герцог оторопел настолько, что даже не стал звать вооруженных слуг – он просто напросто забыл о них. Да и двойник, кажется, не стремился нападать.

– Ну, что твой агрессивный друг, Лерой? – спросил двойник, и Глэнсвуд с изумлением слушал собственный голос. – Уже пресмыкается?

– Ты знаешь о проклятии?

– Я знаю все то же, что знаешь и ты. Ведь я – это ты.

– Неправда. Нет.

– Согласен, не совсем. Я присяду? Не бойся, я не стану никого убивать. Пока что не стану.

Отражение село в кресло и пояснило:

– Нога болит. Твой друг здорово меня ранил. Пришлось взять перерыв.

Человек напротив был вторым Лероем Глэнсвудом, и никак иначе. Никто бы в жизни их не отличил друг от друга. И если сначала двойник, едва вырвавшись с той стороны зеркала, был похож на размытое и нечеткое подобие фигуры с колышущимися очертаниями, то теперь был вполне зримым, осязаемым и объемным мужчиной.

– Зачем ты вышел оттуда? – спросил настоящий Глэнсвуд.

– Как сказано в проклятии? Сам себя уничтожишь. Ты еще не понял, что это значит?

– Не было времени… Герберт понял, но не успел объяснить.

– Печально, – вздохнул Глэнсвуд-двойник. – Бедная, бедная ящерица. Кстати, ты догадался, почему именно ящерица?