Очарованная жизнь (ЛП)

И, конечно же, последовав за Милли через кустарники, они обнаружили целое скопление шезлонгов вокруг того, на котором сидел мистер Сондерс, и лакеев, расставлявших столы и подносящих подносы. Большая часть Семьи собралась среди шезлонгов. Гвендолен последовала за Милли и Котом с нервным и вызывающим видом. Она знала, что теперь Крестоманси поговорит с ней насчет поляны, и, в довершение всего, у нее не будет возможности убрать экзотический ассортимент из шляпы.

Но Крестоманси там не было, хотя все остальные присутствовали. Милли протиснулась между Бернардом-доли-и-акции и Джулией, и мимо старой леди в митенках, чтобы строго указать зонтиком на мистера Сондерса.

– Майкл, тебе абсолютно запрещено во время чая говорить об искусстве, – но вся суровость была испорчена ее смехом.

Семья явно разделяла мнение Кота. Некоторые сказали:

– Правильно, правильно!

А Роджер спросил:

– Мы можем начинать, мамочка?

Кот наслаждался чаем. Он впервые наслаждался чем-то с тех пор, как попал в Замок. Они ели тоненькие как бумага сандвичи с огурцом и большие мягкие эклеры. Кот съел даже больше Роджера. Его окружала веселая обычная болтовня – с жужжанием на заднем плане об акциях и долях, – а солнце тепло и мирно освещало зеленую протяженность поляны. Кот был рад, что кто-то ее восстановил. Она больше нравилась ему ровной. Он подумал, что с небольшой практикой, мог бы быть в Замке почти счастлив.

Гвендолен и близко не была счастлива. Газетные пакеты давили ей на голову. Их запах испортил вкус эклеров. И она знала, что разговора с Крестоманси насчет поляны придется ждать до ужина.

В тот день из-за чая ужин состоялся позже. Когда они цепочкой прошли в столовую, уже спустились сумерки. Вдоль всего отполированного стола стояли зажженные свечи. Кот видел, как они и вся остальная комната отражаются в ряде длинных окон перед ним. Смотреть на отражение было и приятно, и полезно. Так Кот видел, когда к нему приближался лакей. В кои-то веки он не был застигнут врасплох, когда тот просунул над его плечом поднос с мелкой рыбой и квашеной капустой. И поскольку Коту теперь запретили пользоваться правой рукой, он считал себя вправе переложить столовые приборы. Он чувствовал, что начинает привыкать.

Поскольку мистеру Сондерсу не дали поговорить об искусстве во время чая, за ужином он разглагольствовал больше обычного. Он говорил и говорил. Он привлек к себе внимание Крестоманси и разговаривал с ним. Крестоманси слушал и кивал с мечтательно-добродушным видом. И Гвендолен с каждой минутой злилась всё больше. Крестоманси не сказал ни слова по поводу поляны – ни здесь, ни в гостиной перед тем. Становилось всё яснее, что никто не собирается поднимать эту тему вовсе.

Гвендолен была в ярости. Она хотела, чтобы ее силы признали. Она хотела показать, что она ведьма, с которой следует считаться. Так что оставалось только приняться за другое заклинание. Немного затрудняло то, что у нее под рукой не было ингредиентов, но одно она легко могла сделать.

Ужин продолжался. Мистер Сондерс говорил. Лакеи подходили со следующим блюдом. Кот посмотрел на окна, чтобы заметить, когда серебряная тарелка дойдет до него. И едва не закричал.

Там виднелось тощее белое существо. Оно прижалось к темной наружной стороне стекла, гримасничая и размахивая руками. Будто заблудившееся приведение или лунатик, оно было слабым, белым и отвратительным – всё измазанное в грязи и склизкое. Хотя Кот понял почти сразу, что это дело рук Гвендолен, он всё равно уставился на него в ужасе.

Милли заметила, как он таращится. Она тоже посмотрела, передернулась и тихонько стукнула ложкой по тыльной стороне ладони Крестоманси. Крестоманси вырвался из приятных мечтаний и тоже бросил взгляд на окно. Он одарил жалкое существо утомленным взглядом и вздохнул.

– И поэтому я считаю, Флоренция – самая утонченная из всех итальянских областей, – говорил мистер Сондерс.

– Обычно высказываются в пользу Венеции, – заметил Крестоманси. – Фрейзер, будьте добры – задерните занавески. Спасибо.

– Нет-нет, по моему мнению, Венеция переоценена, – утверждал мистер Сондерс и продолжил объяснять почему, в то время как дворецкий задернул длинные оранжевые занавески, и существо скрылось из вида.

– Да, возможно, ты прав. Флоренция в состоянии предложить больше, – согласился Крестоманси. – Кстати, Гвендолен, когда я говорил «Замок», я имел в виду как внутренние помещения, так и прилегающую территорию. А теперь продолжай, Майкл. Венеция.

Все, кроме Кота, продолжили ужинать. А он невольно представлял, как существо гримасничает и дергается у стекла за оранжевыми занавесками, и от этих мыслей не мог есть.

– Всё в порядке, глупый! Я отослала его, – произнесла Гвендолен неприятным от ярости голосом.

Глава 6

Гвендолен дала выход ярости в своей комнате после ужина. Она прыгала по кровати и с воплями раскидывала подушки. Кот предусмотрительно прижался спиной к стене, ожидая, когда она перестанет. Но Гвендолен не перестала, пока не поклялась развернуть кампанию против Крестоманси.