Обычная девушка

Она пыталась шутить, но губы подозрительно задрожали, а на глаза навернулись слезы.

— Что ты, детка? Разве я могу причинить тебе боль?

— Тогда почему вы не берете у меня энергию?

Строгов не отвечал.

— Сергей Леонидович, ну, объясните вы мне, что происходит? — умоляюще посмотрела на него Катя. — Я же с ума схожу, не зная, в чем дело.

Патрон помолчал, отпил немного коньяка, а потом, вздохнул и заговорил:

— Я виноват перед тобой, Терри, — он предупреждающе поднял руку, не позволяя Кате вмешаться. — Виноват перед тобой и перед Константином. Тот вечер, когда я разлучил вас, был непростительной ошибкой.

Сергей Леонидович не смотрел на Катю, но она чувствовала, что этот разговор дается ему нелегко. Она сжала пальцы на ладони патрона, пытаясь его поддержать.

— Тогда я не понимал этого, Терри, — задумчиво добавил Строгов и сделал еще пару глотков. — Я не знал о вашей любви, вернее, был уверен, что ее нет, — горько усмехнувшись, признался он. — Упрямый дурак. Думал, что могу решать за других их судьбу.

Он отставил бокал и взял обе Катины руки в свои.

— Прости меня, детка.

— За что?

— Ты удивляешься, почему я не пользуюсь твоей энергией… — Строгов задумчиво покачал головой. — Я не могу, Терри. Ты — не мой Вечный Источник, детка. У тебя уже есть тот, с кем ты связана на всю жизнь.

— Кто?

Катя напряженно смотрела на патрона, уже зная, что услышит в ответ, но надеясь на то, что это ошибка.

— Константин, — тихо ответил Строгов.

— Но как это возможно?

— Я не знаю, что произошло между вами, но, однажды, он провел обряд обмена энергией. Обычно, это помогает вернуть Источнику взятую у него силу, или позволяет поддержать человека, у которого не хватает собственной энергии. В случае, если обряд проводит соурсе, для него это почти ничего не стоит, но вот если на подобное действо решается Отбирающий… Ему это сделать очень сложно. Мы — хищники, Терри. Мы привыкли брать, а не отдавать. И вернуть взятую энергию нам неимоверно тяжело, в том числе, и физически.

Строгов замолчал и глубоко задумался. Он нахмурился, лицо его осунулось, на лбу пролегли глубокие морщины.

— А с чего вы решили, что Терсенов провел этот обряд со мной? — рискнула нарушить молчание Катя.

— Ваши души связаны, Терри. Я это увидел, когда попытался взять чуть больше энергии, чем обычно. Помнишь, когда ко мне приезжал Йохан? В тот вечер мне нужно было добиться от него согласия на нейтралитет с оборотнями, и я воспользовался твоей силой. Вот тогда-то все и выяснилось. Вы с Константином крепко связаны внутренне, и эти узы защищают тебя от чужих посягательств.

— Получается, никто не сможет выпить меня до дна?

— Если не разрушать вашу связь, то нет.

Строгов серьезно посмотрел на Катю и добавил:

— Я не стал ее разрушать, но могут найтись те, кто сделает это. Именно поэтому я и учил тебя закрываться. Никто не должен знать ни о величине твоего резерва, ни о твоей общности с Константином.

— Интересно, а эта связь… Она может объединять любых людей? Если, например, я захочу поделиться с кем-нибудь силой, я, что, окажусь с ним связана?

— Нет, детка. Обычно, это не несет никаких последствий, но в вашем с Костей случае сработали чувства. Ты любишь его, а он… любит тебя, Терри. И сумел вложить эту любовь в обряд, ставший едва ли не брачным.

Катя молча смотрела на патрона. Минуты бежали одна за другой, но она не торопилась задавать вопросы. В душе у нее шла борьба. Те убеждения, с которыми она жила все это время, оказались несостоятельными.

— Вы уверены? — наконец, тихо спросила она.

— Да, Терри, — мягко ответил Строгов.

— А почему раньше не сказали?

— Я пытался, — вздохнул Сергей Леонидович, — но ты была не готова, ничего не хотела слушать, надолго замыкалась в себе, не позволяя лезть тебе в душу. И я отступил. А сейчас… Ты повзрослела, Терри. Изменилась. И способна принять правду.

— И что мне делать с этой правдой?

Катя задумчиво посмотрела на еле тлеющие угли. Те таинственно мерцали в очаге, переливаясь глубокими темно-красными всполохами.

— А это уже тебе решать, детка, — грустно усмехнулся Строгов. — Только тебе.

— Сложно так сразу отказаться от многолетних заблуждений, — тихо проговорила Катя. — Но я постараюсь.

Она замолчала. На сей раз — надолго. Строгов не прерывал это молчание, и лишь Элла Фицджеральд продолжала петь о любви.

"Дреам а литтле дреам оф ме…" — звучал глубокий красивый голос.

"Дреам а литтле дреам оф ме…" — билось у Кати в душе.

Утро вышло суматошным. Торопливый завтрак, разговор с экономкой, короткое прощание с Сергеем Леонидовичем. Она немного задержалась, и сейчас опаздывала. Очень сильно опаздывала.

Что за день? Вот, нужно же было Войницкому назначить встречу на девять утра? Все нормальные люди в это время в пробках досыпают, а ему, видите ли, неймется.

Катя чуть слышно чертыхнулась и покосилась в окно. Проспект стоял "намертво".

— Витя, я же тебе говорила, нужно было свернуть.

— Виноват, Екатерина Алексеевна. Думал, проскочим, — повинился водитель.

— Что теперь делать? У меня встреча через полчаса, а мы здесь застряли на все три.

Она не ждала ответа от шофера, скорее, просто размышляла вслух.