Обворожительно жестокий

О боже, я чертовски хочу сорвать с себя одежду и взобраться на него, как на дерево. Я с ума схожу от желания. Вряд ли это считается нормой. Не то чтобы вся ситуация была нормальной, но подобного со мной еще не происходило.

С закрытыми глазами, все еще сжимая его пиджак руками, я говорю:

— Это был... — Лиам ждет, весь такой напряженный. — Самый лучший чертов поцелуй, который у меня когда-либо был.

Выдохнув, он обвивает руками мое тело, крепко прижимая меня к себе.

— Так это значит «да»?

Я со стоном утыкаюсь лицом ему в грудь.

— Это так странно.

— Не надо слишком много думать. Просто следуй своей интуиции. — Я ахаю. — Мне нужно услышать, как ты издаешь этот звук, когда я внутри тебя.

Он пытается меня убить. Пытается запудрить мне мозги избытком тестостерона, чтобы перекинуть меня через плечо и отнести в свою пещеру.

Я не сомневаюсь, что маленький эксперимент, который он предлагает, будет похож на улицу с двусторонним движением. Он доставит мне столько же удовольствия, сколько и получит. А потом через двадцать восемь дней отошлет меня со скошенными глазами, согнутыми ногами и глупой улыбкой на лице.

«Двадцать восемь дней спустя» — название фильма ужасов. Совпадение или дурное предзнаменование?

Хотя, это может быть удивительный опыт. Идеальная сказка. Никаких обязательств, никаких ссор, только регулярный секс с самым горячим мужчиной, которого я когда-либо встречала, и небольшой отдых от реальной жизни…

О, кого я обманываю? Это же безумие!

Я отстраняюсь и смотрю ему в глаза.

— Я испытываю невероятное искушение. Но такое для меня слишком. Слишком непрактично.

Игнорируя мое «такое», он набрасывается на другую причину.

— Непрактично? Что это значит?

— Я не могу уйти с работы на целый месяц...

— Можешь, — перебивает он. — И твой босс будет платить зарплату.

Я кривлю губы, зная, что он прав. Учитывая, как сильно боится Лиама Бадди, он, вероятно, предоставит мне оплачиваемый отпуск на целый год, если я попрошу.

Ладно, едем дальше.

— Я учусь.

— Семестр закончится через тринадцать дней. Значит, что у тебя будет два месяца свободного времени.

Я удивленно смотрю на него.

— Откуда ты это знаешь?

— Хорошо подготовился. Следующий аргумент, строптивица?

— Нет, ответь. Ты наводил справки или что?

— Если задать пару вопросов твоей соседке по квартире означает «наводить справки», то да.

— О.

— Почему ты хмуришься?

— Мне интересно, какие еще личные данные сообщила тебе моя болтливая соседка.

— Давай не будем отвлекаться от темы. Что еще тебя останавливает?

Его глаза горят от напряжения. Это слишком отвлекает, поэтому я отворачиваюсь и бреду в другой конец комнаты, устанавливая безопасное расстояние между нами. Я прислоняюсь к маленькому письменному столу, за которым занимаюсь, складываю руки на груди и смотрю на него.

— Ладно, давай перейдем к самому главному. Из всего, что ты рассказал о своей жизни, я сделала вывод, что ты боишься, что если я проведу с тобой много времени, то буду в опасности. — Он ждет, ощетинившись. — Следовательно, если я буду жить у тебя дома...

— Там ты будешь под защитой, — твердо говорит он. — Там настоящая крепость. — Когда я поднимаю брови, он добавляет: — Фигурально выражаясь. Есть и другие меры предосторожности. Технологии.

Он нетерпеливо показывает руками длинный список мер безопасности, которые он использует, но не собирается упоминать.

— Суть в том, что ты будешь в безопасности. В большей безопасности, чем здесь. У тебя, блядь, даже нет засова на входной двери!

Я изучаю его.

Когда я молчу слишком долго для его терпения, он требует:

— Решай.

— Похоже, ты все отлично продумал, — протягиваю я. — Вот только в этом твоем плане есть одна вопиющая проблема, решение которой ты упустил из виду.

— Что именно?

— Эмоции.

Его ответ — молчание, сопровождаемое медленным скрежетом коренных зубов.

— Не так-то просто будет расстаться после месяца полного погружения, Лиам. Если сейчас все так интенсивно, а мы даже не...

— Это не будет проблемой.

— Ты говоришь очень уверенно.

Некоторое время он изучает мое лицо, потом резко отворачивается и смотрит в окно. Проводит рукой по волосам и поправляет галстук.

— Влюбленность — это роскошь, которую я себе не позволяю, — тихо заявляет он.

Я сканирую его профиль, такой красивый и такой жесткий. Выражение его лица совершенно непроницаемо.

Интересно, доберусь ли я когда-нибудь до центра этого человека? Позволит ли он мне когда-нибудь заглянуть за черную бархатную занавеску? То, что он одинаково способен на насилие и страсть, я уже знаю, но за этими крайностями скрывается темное сердце, тайна того, кем он является на самом деле.

Где-то глубоко внутри Лиама Блэка находится ключ ко всем секретам, которые он хранит взаперти, но я сомневаюсь, что мне позволят его найти.

От этой мысли мне становится невыразимо грустно.

— Кто сказал, что я говорю о тебе? — шепчу я.

∙ ГЛАВА 14 ∙ Тру

Спустя три часа и две трети бутылки шардоне ответ таков: ничего.