Обсидиановая комната

Филипов сказал, что ФБР будет настаивать на разговоре с кем-нибудь. Так и случилось. И этим кем-то был Смит. Все было спланировано: через пять минут он позвонит по одному из одноразовых телефонов человеку по имени Лонгстрит в нью-йоркском отделении ФБР. Больше всего Смита заставляло нервничать временно́е ограничение. По словам Филипова, ФБР может определить место, откуда звонят, всего за тридцать секунд. Значит, у Смита на весь разговор двадцать секунд. Через двадцать секунд он должен отключиться, вытащить аккумулятор из телефона и уничтожить сам телефон. Четыре телефона – четыре двадцатисекундных разговора.

Смит выставил таймер на часах на двадцать секунд. Как только часы подадут сигнал, он вытащит аккумулятор из телефона и тем самым прервет разговор. Он взял один из телефонов – они ничем не отличались друг от друга – и снял крышку корпуса. Потом открыл перочинный нож и положил его на покрывало, чтобы быстро выковырять аккумулятор. При уничтожении телефона задержка на считаные секунды может стать фатальной.

Назначенное время наступило. Он набрал номер и в тот же миг запустил таймер.

На вызов ответили сразу же.

– Лонгстрит, – прозвучал отрывистый голос, и, прежде чем Смит сказал хоть слово, человек продолжил по своему сценарию: – Мы сделаем все, что вы просите. Но нам потребуется пара дней, чтобы перевести Арсено из Синг-Синга в городской исправительный центр, оттуда доставить в аэропорт Кеннеди, к рейсу на Каракас.

«Городской исправительный центр». Осталось каких-то десять долбаных секунд.

– Когда вы его переведете?

– Это не ваше дело.

– Нет, это мое дело. Вы потребовали разговора. Теперь у меня тоже есть требование. Когда именно вы его переводите? Мне нужны подробности, или мы убьем Пендергаста сейчас же.

Пауза. Остается пять секунд.

– Завтра в… – (пауза), – три тридцать дня фургон из Синг-Синга подъедет к ГИЦ, въезд со стороны Кардинал-Хайес.

– Посадите Арсено у окна с правой стороны.

– За это я хочу…

Заработал сигнал. Смит отключил телефон и выковырял ножом аккумулятор, потом, действуя методично и аккуратно, открыл гнездо для сим-карты, извлек ее, щелкнул зажигалкой и расплавил сим-карту в пепельнице, превратив ее в небольшую лужицу пластика с металлом. В номере имелся очаровательный кирпичный камин, где позднее этим вечером он сожжет и телефон – на всякий случай.

Настроение у него было приподнятое. Этот тип Лонгстрит сдался, причем довольно быстро. Филипов не ошибся: они и вправду держат ФБР за яйца. Удивительно, насколько легко все получается, если у тебя в руках один из их верхушки. Будь это какой-нибудь хрен рангом пониже, они бы не были так сговорчивы. А теперь, когда они договорились о переводе Арсено на Манхэттен, Далка сможет собственными глазами убедиться, морочит ФБР им голову или относится к договоренности серьезно.

24

Тихий отзвук этого заявления Диогена постепенно замер, и комната погрузилась в тишину.

Констанс на мгновение впала в ступор. Его слова казались искренним, настоящим признанием в любви. Но она быстро избавилась от этого впечатления. Диоген уже подвергал ее унижению благодаря своей необыкновенной способности ко лжи, и это было всего лишь повторение прошлого.

Едва эта мысль промелькнула у нее в голове, как она задумалась: с чего это он решил, что ему снова удастся подобный фарс? К тому же Диоген не был способен на любовь.

«Я не только восхищаюсь тобой, но и боюсь тебя».

«Мы похожи во многом, очень во многом. А во многом ты превосходишь меня. И разве удивительно, что мое почтение к тебе только выросло?»

– Если то, что ты сказал, правда, – холодно произнесла Констанс, – тогда имей мужество доказать это. Появись передо мной.

Ответом ей были несколько секунд тишины. Потом Констанс услышала, как чиркнула спичка у нее за спиной. Она резко развернулась. И он уже был там, стоял у занавешенного гобеленами входа в комнату музыкальной коллекции, сложив на груди руки и прислонившись к стене рядом с только что зажженной свечой в настенном подсвечнике. Он почти не изменился – те же тонкие черты, что и у его брата, и в то же время совершенно другие; точеный подбородок, красиво очерченные бледные губы, коротко подстриженная рыжеватая бородка и странные разноцветные глаза, один орехового цвета, другой мутновато-голубой. Единственным отличием от прежнего Диогена был уродливый шрам от линии волос до челюсти, портивший скульптурное совершенство его левой щеки. В петличку его пиджака был небрежно воткнут цветок орхидеи: Констанс узнала Cattleya constanciana, бело-розовый цветок, названный в ее честь.

Констанс уставилась на него, пораженная неожиданным появлением этой призрачной фигуры из ее прошлого. Внезапно она прыгнула на него, стремительная, как летучая мышь, со стилетом в поднятой руке, целясь ему в глаза.

Но Диоген ожидал этого. Он молниеносно нырнул в сторону и ушел от удара, а когда ее рука с клинком мелькнула в воздухе, не попав в цель, он ухватил ее и сжал стальными пальцами, потом развернул Констанс лицом к себе и прижал ее вторую руку к боку, удерживая ее в тесном объятии. Стилет со звоном упал на пол.