Эбель обняла колени и о чем-то задумалась. Она была невероятно красива, и Тимо не знал, почему в его сожженном сердце вновь загорается искра. Может, потому, что он не говорил с людьми уже четыре года, или потому, что именно Эбель перевернула его мертвую жизнь вверх дном.
– Ты сожалеешь о чем-нибудь? – вдруг спросила она, уставившись на него своими прозрачно-голубыми глазами. – Что не сказал матери, как сильно любишь ее, что не попрощался с отцом или что был плохим непослушным ребенком?
– Первые два года своей смерти – да. Сожалел. – Тимо прислонился к стене. – Я вел себя чертовски плохо и много грешил. Но потом я понял, что все это мелочи. Я был хорошим человеком. И мои родные тоже.
– Как ты избавился от сожалений? – Эбель нахмурилась и прикусила губу.
– Не знаю. Я плохой советчик. Но мне просто не хотелось быть тем, кто до конца своей мертвецкой жизни будет думать о плохом. Самое плохое уже случилось. – Тимо понял, что Эбель что-то тревожит. – А почему ты спрашиваешь?
– Потому что я сожалею. И виню себя в смерти отца.
– М-м-м… – Тимо очень хотелось поддержать ее, и он напряг все свои отмершие извилины. – А ты исповедовалась?
Эбель прыснула.
– Не смейся, лучше сходи на воскресную службу. Священник приезжает в академию. Когда я был жив, то тоже часто к нему приходил. Он помог мне отпустить грехи. Поможет и тебе.
– Священники испортили мою жизнь. И жизнь других скур тоже. Мир схлопнется быстрее, чем я зайду в исповедальную будку вместе с одним из них.
Эбель не скрывала своего отвращения, а Тимо с ней и не спорил. Он помнил, как к скурам относились в Санди, и помнил все речи, которые священники произносили перед молитвой. В них не было ничего святого. Лишь ненависть.
Эбель молча уставилась в окно. Тяжело вздохнула и, собравшись мыслями, спросила:
– В чем смысл жизни, Тимо? Всегда хотела узнать мнение призрака. – Эбель сегодня мыслила крайне философски.
– В том, что ты
Они замолчали, тихо наблюдая заход солнца в малиново-красном небе.
Тимо наблюдал за Эбель. От нее пахло вишней и ванилью, а голубые глаза стали еще ярче в закатных лучах.
– Хватит пялиться на меня, – улыбаясь краешком губ, сказала она.
– Прости, – ответил Тимо, но так и не отвернулся.
Они болтали дотемна. Точнее, Эбель болтала, а Тимо слушал, запоминая каждое слово. И он бы слушал ее бесконечно, но их прервала разъяренная Соль, которая ворвалась в комнату. Громко хлопнув дверью, которая черт знает, как не сорвалась с петель, кинула сумочку на стул. Эбель вжалась в стену, наблюдая за подругой. Соль стояла рядом с зеркалом. Дышала громко, как старый дед с тахикардией. Сжимала побелевшие кулаки так сильно, что ее длинные разноцветные ногти впивались в ладони. Лицо покраснело, на лбу пульсировала вена, а сухожилия на шее вытянулись, чуть ли не лопаясь.
– Соль? – Эбель все-таки встала с кровати и, подойдя к Соль, коснулась ее плеча.
И тут…
Двери шкафа громко распахнулись. С полок повылетали вещи и рассыпались по полу комнаты. Стулья перевернулись. Любимая кружка Соль разбилась о стену. Книги, стоящие у стены, посыпались с полок и, взмывая в воздух, приземлились на кровать. Тимо уворачивался от них, будто они могли причинить ему боль. А Эбель, все еще не отпуская подругу, ошарашенно смотрела в зеркало.
– Что за херня?
Та стояла с закрытыми глазами и злилась, пока ее отражение крушило в зеркале комнату. Соль там не была похожа на Соль. Черные глаза с потекшей тушью. Порванная одежда. Синяки на теле. Шрамы. Царапины. Кривая, пугающая улыбка на исполосованном слезами лице. Взъерошенные волосы.
– Соль, я спрашиваю, что это за херня?! – Эбель толкнула ее, и Соль из отражения остановилась.
Она посмотрела на Эбель обезумевшим взглядом. Наклонила голову и оскалилась, показывая белые зубы. Соль в зеркале двинулась вперед, расталкивая ногами вещи, которые теперь разлетались по комнате, и, схватив отражение Эбель за горло, уронила ее на пол. Соль все еще стояла с закрытыми глазами, пока нечто, видимое только в зеркале, душило Эбель.
– Эй! – Тимо вскочил с кровати.
Эбель, царапая шею, задыхалась. Она плакала, пиналась и, открывая рот, хватала воздух. Она смотрела в пустоту перед собой, как и Тимо. И единственное, что пришло Тимо на ум, это заставить Соль открыть глаза. Он швырнул в нее книгу, попав прямо по затылку, и та, взвизгнув, наконец остановила свое злое отражение. Оно испарилось. В зеркале вновь появилась обычная Соль, а Эбель вздохнула полной грудью.
Только тогда Соль увидела напуганную подругу и бардак в комнате.
– Бель, боже мой, прости! – крикнула она и кинулась к Эбель, но та отрешенно уставилась в стену. Она будто что-то вспомнила. И воспоминание было явно не из приятных.
– Я не хотела причинить тебе вред, прости! – Соль села на пол рядом с Эбель. – Надо было рассказать тебе о моих способностях раньше…
Эбель будто не слышала ее.
– Эй? – Соль наконец заметила это.