Обожгись!

Судя по взгляду, он это понял.

– Только не гони из своей жизни. Из постели – как скажешь, но не из жизни.

Я кивнула. И Пьер тут же оживился:

– А знаете, Ирма на самом деле Муза! Я сейчас смотрел на её танец… и меня осенило!

– Маэстро! – рядом оказалась девушка с диктофоном. Она тыкала его Пьеру в лицо и сыпала вопросами.

– Маэстро, неужели вы уже готовы к новым свершениям и вскоре поразите нас очередным шедевром?

Если бы взгляды могли убивать… Но Пьер привычно взял себя в руки. Его улыбка засияла ярче полуденного солнца:

– Идеи витают в воздухе, надо только протянуть руку и взять. А потом… – он обвел рукой зал, – они воплощаются!

Снова улыбнулся и увлек меня подальше от репортеров.

– Прости. Издержки профессии. С другой стороны, если бы не они… Так вот. О чем я. Ирма, тебе нужна еще одна фотосессия!

– О нет! – застонала я в голос. – От этой еще никак не отойду!

Но Пьер не слушал. Он уже был там, в своем проекте:

– Представь: блестящие, красивые тела на темном фоне. Снимки черно-белые, с сильной контрастностью… Ты меня слушаешь?

Пришлось кивнуть.

– У тебя тут столько типажей! И всех – хоть сейчас на подиум!

До меня не стразу дошло, что говорит он о парнях. В душе забрежила надежда:

– Так ты не меня фотографировать хочешь?

– Ты – основная модель, – убил он хрупкие ростки. – Они – для композиции. Но это только концепция. Надо думать, пробовать… А пока эту выставку, – он кивнул на ближайшую фотографию, – повозить по миру. Думаю, в Нью Йорке оценят. Да и в Европе… Но сначала Америка, да. Ты готова?

– К чему?

– К турне! Ты – моя Муза, а значит, должна быть рядом! Да и танец… Тебя на этом шесте никто не заменит! Признаюсь, идея шикарная!

О чем он – о танце, или о поездке, я уточнять не стала. Допила воду и взглянула на часы.

– Устала?

– Немного.

Я привыкла работать ночами. Но сегодня нельзя было укрыться за прозрачными стенами «аквариума», отгородиться ими от шума, людей, необходимости улыбаться, кивать, поддерживать беседу… Хотелось домой, под уютное одеялко. Поставить какой-нибудь старый фильм, сварит какао, засыпать его маршмеллоу…

– Тогда… домой?

– Разве что туда, – я кивнула на стеклянные стены своего кабинета. – У меня еще ночь рабочая.

– А Славка тебя не подменит?

– Он тоже на эту твою выставку пашет. Так что… будем вместе куковать и от проблем отбиваться. А пока… можешь меня прикрыть?

Пьер улыбнулся.

28

Плед, мягкий подлокотник – вместо подушки. А вот раздеваться не стала, даже чулки не сняла. Только скинула туфли на высоком каблуке. Еще пару месяцев назад не думала, что смогу встать на шпильки. И вот – танцую без особого риска сложиться, как неустойчивая стремянка.

Сквозь опущенные жалюзи сочится свет – ради меня выключать софиты над фотографиями никто не собирался. Стекло немного приглушало музыку и людские голоса, так что условия для отдыха получились не самые плохие. Но мне не спалось. Остатки алкоголя выветрились на пилоне, а вот горечь разговора с отцом вернулась. Оставаться один-на-один со своими мыслями стало опасно. И, всунув ноги в туфли, я вернулась в зал.

– Плохо выглядишь, подруга! – тут же обрадовала Ванесса. – Иди ка ты домой, тут без тебя есть кому управиться.

– Еще вся ночь впереди!

– Ничего, не разоримся. Правда, Слава?

Бронислав кивнул. И улыбнулся.

Сердце пропустило удар а потом застучало часто-часто, потому что эта улыбка не была дежурной. Теплая, мягкая, как пропитавшийся запахом луговых трав летний ветер. И предназначалась она мне. И только мне. А заодно перечеркнула желание куда-то уходить.

– Все будет хорошо. Иди.

Я действительно устала. Хотелось домой, какао и спать… И я не устола перед соблазном. Отдала ключи от машины Брониславу:

– Я пьяная. Отгони в сторону, завтра заберу.

Такси убаюкивало. Мимо проносились фонари, дома со светящимися пикселями окон, расцвеченные яркими огням торговые центры. Из динамиков лилась какая-то спокойная мелодия… А впереди маячил отдых. Так что домой я поднялась в блаженном настроении. Смыла косметику и усталость минувших суток, переоделась в уютную пижаму… И даже сварила какао. С маршмеллоу. Сегодня я заслужила награду! А потом провалилась в сон. Такой крепкий, что телефонный звонок не сразу пробился сквозь его бесформенные клубы.

– Ирма! Ты дома? У тебя все в порядке?

Такой паники в голосе Ванессы я еще не слышала.

– Да. А что случилось? С клубом…

– Ты чего трубку не берешь? – паника исчезла, на её место пришла злость.

– Спала. Сама же домой отправила! – происходящее переставало мне нравиться. – Да что…

– Так! Сиди, где сидишь! Даже носа из дома не высовывай! Я скоро приеду.

Вот умеет же напугать до дрожи в коленях!

Часы показывали три часа утра. Я спала меньше двух часов.

На всякий случай переоделась: джинсы, футболка; приготовила толстовку и кроссовки. И сварила крепкий, цвета дегтя кофе. Его горечь не смягчил ни сахар, ни сливки: в виде исключения я разрешила себе сладкое. Сейчас я беспокоилась не за вновь обретенную фигуру.

Ваня ворвалась ураганом. Втолкнула меня из коридора обратно в квартиру, оглядела, разве что не ощупала. И упала на стул:

– Ну, рассказывай!