Обожгись!

– Я приехал за дочерью. Но после того, что она натворила, забрать её без извинений было бы… невежливо. Разумеется, я оплачу все убытки… – он полез в карман, – Назовите сумму…

– Простите. Я не привыкла к подачкам. И привыкать не желаю.

Его рука замерла на лацкане пиджака. А потом вернулась на трость.

– А ты гордая!

Кажется, он удивился.

– Нет. Просто… не хочу пользоваться деньгами, которые вы высосали из несчастных женщин!

– Не такие уж они и несчастные! – его смех заполнил кабинет и был таким… обычным. Я вспоминала тоску матери и не могла понять – почему? Почему она до сих пор не избавилась от этого наваждения?

– За удовольствия, моя девочка, надо платить. Всегда. Вот они и платят. Поверь, мои женщины…

– Я знаю одну вашу женщину.

Он тут же замолчал.

– Ну, в таком случае позволь еще раз попросить прощения за Галу… – он поднялся легко, как молодой.

– Подождите.

Тонкие губы, обрамленные ухоженными усами, изогнулись в усмешке. Но она исчезла, когда прозвучал вопрос:

– Почему вы решили, что Габриэлла проиграла?

– А разве нет? Ты увела у неё из-под носа запечатленного мужчину!

– Если честно, то я не знала, что такое возможно.

Четко оформленная бровь поползла вверх:

– Не знала? Девочка, ты меня удивляешь! Перенести импритинг даже не зная, что так можно! – он снова рассмеялся.

– Теперь буду знать.

– Теперь будешь знать, – отец снова направился к двери. Но перед тем, как открыть её, обернулся:

– Присмотрись к этому мужчине. Импритинг невозможно снять. А для того, чтобы перекинуть, нужны искренние чувства. Настоящие. Многие из нас о таких только мечтать и могут.

Он вышел. Но одна я не осталась. В кабинет ворвался Бронислав.

– Ирма! Ты в порядке?

– В порядке, – я убрала руку от жалюзи, позволяя щели закрыться. Но прежде поймала в отражении стекла свою улыбку. – Кажется, я избавилась от наваждения. Знаешь, Слава, он говорил, называл своей девочкой… а я ничего не чувствовала. Мне было плевать. Плевать на то, что он мой отец, что он…

Договорить не смогла. Почувствовала руки на плече, их силу, нежность, нетерпение… Меня развернуло и жадные губы впились в рот поцелуем. Бронислав не отпускал, пока хватило дыхания. А потом отстранился, глядя прямо в глаза:

– Кажется, я тебя люблю. По настоящему люблю! Только обещай… – я стояла, словно загипнотизированная и могла только кивнуть, – обещай, что никогда не лишишь меня права выбора.

Я снова смогла только кивнуть. Голова кружилась, мысли путались, но одно я понимала ясно: этот мужчина рядом со мной по своей собственной воле. А значит…

И в следующие полтора часа мне было плевать, что подумают посетители. Все-таки, это ночной клуб «Обожгись!». Место, где погасят любой пожар. Но сначала – разожгут!

Конец.