Обольстительница в бархате

Тут Лисберн обнял ее, и то, что она решила, перестало иметь сколько-нибудь важное значение. У него были сильные руки, объятия — крепкие, и эти простые вещи не могли объяснить ощущение парящего счастья, которое она испытала, как будто была пьяной. Только это ощущение оказалось приятнее и глубже. Он пахнул самим собой, мужчиной, но на этот раз запах был чистым и свежим. Не от всех мужчин так пахнет. Подбородок под ее руками был выбритым, гладким, почти как мрамор совершенной статуи. Однако теплым и живым. И он тоже пахнул. Пахнул его собственным запахом, который ни с чем не спутаешь, с добавлением ароматов бритвенного мыла и чистого полотна.

Это было ничто — всего лишь запах мужчины, но он пьянил ее и заставлял чувствовать себя счастливой, несмотря на всю злость, что Леони испытывала.

Он поцеловал ее именно так, как ей хотелось, по-настоящему, без намека на издевку. Его губы прижимались к ее, задабривая и требуя. Она, конечно, уступит, чтобы добиться большего, чтобы отдать больше и… И еще устроит ему! Леони Нуаро тоже может издеваться, может играть с ним и провоцировать его самым бессовестным образом. Если сейчас у нее не получалось держать себя в руках, то ему это тоже не удавалось.

Он хотел ее. И в этом не было тайны. И если он решительно настроен на то, чтобы и она захотела его, значит, пусть его желание будет сильнее.

Он думал, что может уйти вот так холодно, но она не позволила. Вынудила поцеловать ее более страстно, греховно. Заведя руки ему за спину, обняла за плечи, крепче прижалась к нему.

Потом почувствовала, как дрожь пробежала по его телу, услышала, как он застонал, не прерывая поцелуя. Его руки скользнули вниз по ее спине, остановились на ягодицах и с силой притиснули ее ближе. Даже через несколько слоев материи платья Леони ощутила, насколько он возбужден. И от того места, где их тела соприкоснулись, во все стороны побежала волна стремительного жара. Вместе с жаром пришло чувство победы над ним и над его умением с такой легкостью контролировать ее. Но сильнее любого чувства было желание.

Она ненавидела себя за это.

Но все равно хотела!

Леони хотела быть свободной, чтобы не желать его, не думать о нем, не мечтать дотронуться до него, потому что эти мысли и желания были чересчур сильными, превращали ее в беспомощное и потерянное создание.

Однако она не забывала о делах, о том, где они сейчас находятся, о магазине, заполненном дамами, и об отрадной возможности одеть их всех для вечера в «Воксхолле».

Леони прервала поцелуй и отодвинулась, хотя хотелось закричать от отчаяния, и даже в какой-то момент ей пришла в голову мысль послать к черту всех этих дам вместе с их нарядами.

— Вот, — выдавила она, задохнувшись. — Теперь все.

Лисберн не ушел тут же, а продолжал стоять, тяжело дыша.

Уже хорошо!

Если он вознамерился погубить ее, она устроит ему по крайней мере пару неприятных сюрпризов.

— А ты шалунья, — протянул он. Голос звучал низко и тихо.

— Я же сказала, что быстро и хорошо учусь.

— Да. Все становится интереснее с каждой минутой.

— Кстати, о минутах, — невежливо перебила она, насколько это позволили ум и воля. — Я больше не могу заставлять ждать леди Глэдис. Доброго вам дня, милорд.

Взгляд его зеленых глаз, которые теперь стали темно-зелеными, как лесная чаща, проникал, казалось, до глубины души. Хотя, оставаясь наполовину Делюси и наполовину Нуаро, Леони не полностью была уверена, что у нее есть душа.

Пожав плечами, Лисберн рассмеялся.

— Прекрасно, мадам, занимайтесь своими делами. Как и раньше. Оревуар.

И ушел.

Очень тихо и осторожно она закрыла за ним дверь. Привалилась к ней спиной. Потом, сделав шесть медленных и глубоких вдохов, снова открыла ее и отправилась в демонстрационный зал, чтобы забрать оттуда леди Глэдис.

Глава 8

Симпсон, ты коринфская колонна «Воксхолла». Чтобы воздать тебе хвалу, Потребуются тома, а не строки. Каждый лист с деревьев в «Воксхолле» — это ода в твою честь.

«Журнал Фрейзера для города и деревни», 1833 г.

Королевские сады, «Воксхолл» вечер понедельника, 20 июля

Лисберну хотелось задушить ее собственными руками.

В субботу он покинул Леони, как на крыльях. Потом, выпив пару или тройку бокалов вина в «Уайтс» и перечитав все до единой газеты в клубе, понял, что успокоиться не сможет. В любом случае!

В воскресенье он объезжал один парк за другим в надежде увидеть ее. Вместо нее увидел всех остальных.

Потом вспомнил, как она говорила, что любит проводить воскресенье со своей племянницей. Лисберн знал только одну ее племянницу — дочь сестры, которая вышла за Кливдона. Он был хорошо знаком с герцогом. Они учились в одной школе. Позже вместе проводили время в Европе. Можно было бы навестить Кливдона без всякого повода, просто так, по-дружески.

И чуть не сделал это. Искушение было очень сильным. Но в последний момент гордость взяла в нем верх, и он приказал себе не глупить.

Лисберн допустил небольшую ошибку в умозаключениях, но это не только его вина.