Обмануть судьбу

Всю работу мальчик переделал за два дня и заскучал: «Зачем взяли, если толком делать ничего не надо. Тоска. Скорей бы домой», – думал он, не замечая, что дом хозяина именует уже своим.

Вечером третьего дня доверенная служанка Айше-ханум повела Гришу в баню, хозяйскую, огромную, вымощенную мрамором, слишком роскошную для обычного раба. Послушно ополоснув тело и промыв непослушные вихры розовой водой, Гриша пошел следом за служанкой. Запихнув его в тускло освещенную комнату, она быстро вышла. Озираясь по сторонам, мальчик различил за резной ширмой силуэт.

– Иди сюда, – позвал его женский властный голос.

Оробев, Гриша обогнул ширму и обнаружил возлежащую на диване хозяйку. Без покрывала, закрывавшего ее лицо, было понятно, что она не стара и хороша какой-то хищной, опасной красотой. Узкое лицо, узкие глаза, пышная грудь, покатые бедра, скорее открытые, чем скрытые тонким одеянием.

– Что стоишь, сядь на пол, – скомандовала Айше. – Курагу, орехи будешь? – кинула горстку, как собачонке. Орехи рассыпались по полу. Гриша собирать не стал.

Выпростав из-под длинного одеяния ноги, Айше заставила парня битых полчаса гладить ее гладкие пятки, тереть, разминать. Шершавые, жесткие руки Гриши недоуменно выполняли непривычную работу.

– Давно у Абляза? – неожиданно остро глянули на Гришу узкие глаза.

– Да, с малолетства.

– Иди, служанка тебя проводит.

Парень вернулся в комнатку, не понимая, зачем ему было поручать то, что могла сделать любая служанка. «Бабские причуды», – решил он. И отчасти был прав.

Овдовев больше десяти лет назад, в самом соку, таки не родив ребенка от дряхлого влиятельного мужа, Айше-ханум томилась. Второй раз замуж она не вышла. Самые влиятельные мужчины Кафы не раз делали попытки объединить силу и могущество с ней. «Второй, третьей женой… не хочу», – капризно думала она. А потом решила, что вообще не отдаст себя в чьи-то руки. Старый муж попил немало ее молодой кровушки, заставлял поднимать его увядшие чресла. Когда жена не справлялась с этой сложной задачей, он хлестал ее кнутом, а утром заискивающе улыбался и заваливал драгоценностями.

Через год Айше стала скучать. Всего в достатке, а чего-то не хватает. Потом поняла – требовало ласки ее еще упругое, изнеженное маслами тело. Иногда она стала рисковать – покупала мальчишку. Нравились ей совсем молодые, с безволосой грудью и пушком над губами… Тешилась с ним и продавала другой хозяйке. Старая служанка шептала: лучше сбросить в воду в завязанном мешке, но Айше было жалко мальчишек. И она верила: ни они, ни их хозяева не отважатся обвинить ее в чем-то греховном. Если бы поймали ее за прелюбодеянием, то просто бы по закону закидали камнями.

На следующий вечер у хозяйки новый каприз. Русский прислужник лизал, гладил ее пятки, ее гладкие смуглые ноги. Одеяние поднималось все выше, и Гриша стал понимать, к чему его ведет приказ хозяйки. Все его естество напряглось от надежды. Когда он дошел до крепких коленей, она внезапно поднялась с ложа, посмотрела ему прямо в глаза и хищно вонзилась своим языком в его рот. Потом ее рот спустился ниже, лаская его соски, обведенные полукружьями темных волос.

Первый раз хозяйка осталась недовольна рабом. Уже через минуту он безвольно обмяк, недолго бившись в страсти. Второй-третий раз она кричала, расцарапав его спину до кровавых полос, вонзаясь зубами в шею так, что ему даже стало боязно.

С каждой ночью Айше-ханум кричала все громче и громче и будто в наказание все глубже вцеплялась ногтями в плоть мальчишки, стегала его плетью, будто получала удовольствие от его болезненной дрожи. Потом сама же мазала прохладной мазью его раны.

Она продержала его дольше, чем собиралась. Привлек Айше этот раб с телом мальчика и несгибаемым характером взрослого мужа: как она его не унижала, он не просил пощады.

– Собирайся. Завтра возвращаешься к своему хозяину. Рад?

– Нет, – уже не скрываясь, ухмыльнулся Григорий, – там не будет вас и вашей…

– Наглец… Свободен! Подожди-ка!

Повинуясь мимолетному порыву, испытывая благодарность к юному самцу, Айше решила одарить его. Протянула небольшой перстенек с искрящимся камнем.

– Смотри на него и вспоминай меня. Потом на палец девке наденешь, женой ее назовешь. А меня, игры наши вовек не забудешь.

Утром Григорий в сопровождении служанки Айше-ханум вернулся в дом Абляз-аги, с жаром принялся помогать Булату, чувствуя, что в самом деле соскучился по своему спокойному, упорядоченному житью.

Раздувая горн в жаркий день, Гриша скинул рубаху. Увидев отметины, свежие и покрывшиеся заскорузлой розовато-багровой коркой, кузнец присвистнул:

– Плохо ж ты там работал, если тебя так стегали, – и с удивлением перехватил взрослый взгляд мальчика.

– Хорошо я работал, Булат-ага. Так меня хозяйка награждала за хорошую работу.

– Да, видно, баба не в себе… Если мальчишек заманивает… да вытворяет с ними такое.

После Айше-ханум Гриша бежал от девок еще пуще, чем раньше. Теперь казалось ему, что женщина – это что-то грязное, томительное, обвивающее, как змея, и не оставляющее воздуха.