Обломки нерушимого

Сон резко прервался. Калли снова заперта в мрачной спальне Болеславы Гордеевны. Последняя была еще жива, кряхтела… А на ее кровати Калли увидела себя вместе с Савьером в самый разгар любовных ласк. Миссис Монтемайор умирала на полу, а сладкая парочка стонала на пропитанном кровью вдовьем ложе. Калли не могла отвернуться и перестать кричать. Кричать опять же неслышно, себя изнутри разрывая. И вдруг Руди оказался перед ней. Все так быстро сменилось, как кадры в киноленте. Мельком оглядевшись, Калли поняла, что она опять в своей квартире. Необычайная взволнованность поднялась в ней, кровь бросилась в лицо, глаза налились слезами. Калли смотрела на Руди, а в голове ее тем временем перелистывались старые, очень приятные фрагменты прошлого: ее первая встреча с ним, их первый поцелуй, бесконечные приколы, их страстный порыв пойти наперекор всему миру, лишь бы быть вместе… все их счастье, все их общие горести… Все то, что она предала, все, что потеряла навечно.

– Ну что ты, Принцесса?.. Жизнь налаживается!

* * *

Вернемся в «Греджерс» и притормозим на том моменте, когда прекрасное школьное общество только-только отошло от совместного выхода Дианы Брандт и Элеттры Кинг. Вскоре последние разошлись по разные стороны, Эл хотела о чем-то поговорить с Рэми с глазу на глаз. Диана долго бродила в одиночестве по торжественному залу, а потом остановилась у самой сцены. Выступал школьный оркестр. Диана с упоением слушала и не без некоторого высокомерия рассматривала юных музыкантш. К ней подошел мистер Теджейро.

– Потрясающий у нас оркестр, не правда ли?

– Да, великолепно играют, – весьма нелюбезным тоном ответила Брандт. До сих пор Диане было неприятно то, что тренер не позволил ей закончить сезон.

– Но я глубоко убежден, что этот вечер всем запомнится не музыкой оркестра, а вашим появлением.

– Что же в нем было необычного? – не изменяя в лице самоуверенно-хладнокровного выражения, полюбопытствовала Диана.

– А то вы не знаете, – мило улыбнулся Бастиан. – Только в «Греджерс» я с таким столкнулся. Что же вытворяют эти благородные девочки! Беспрерывная борьба, вездесущая ненависть. Все пылает! Шагу ступить невозможно, обожжешься. – Все это он говорил, глядя на сцену, а теперь Бастиан повернулся лицом к Диане, и, дождавшись, когда она повернется к нему в ответ, встретившись наконец с ней глазами, продолжил: – Но вы, Диана, все гасите. Я желаю вам никогда не утратить этого дара. Посмотрите вокруг, на эти тлеющие угольки, – он слегка качнул головой в сторону ближайших представителей тех самых «угольков». – Вам не нужно бросаться с силой в толпу, чтобы защититься. Теперь, я надеюсь, вы это понимаете?

Диана сделала вид, будто ей безразличны его слова, хотя, конечно же, это было не так. Бастиан все-таки заметил, что глаза ее сверкнули как-то особенно, и высокомерно поджатые губы девушки чуть подергивались, превозмогая желание сложиться в улыбку.

Джераб краем глаза наблюдал за Дианой и Бастианом, страшно злясь и нервничая при этом. Усугубляло неустойчивое положение мистера Эверетта еще и то, что его будущая супруга, как обычно, была рядом, не давала ни минуты покоя.

– Леда, прошу, подойди к нам! – крикнула Алесса, и как только Леда Дилэйн приблизилась, всучила той маленький конвертик, запечатанный розовой сургучной печатью. – Это тебе.

Леда внимательно рассмотрела конвертик. На печати было выдавлено: «День мистера и миссис Эверетт».

– Это что, пригласительное?

– Да!

– …Умереть и не встать, – едва слышно сказала Леда.

– Знала бы ты, как долго мы выбирали дату, место проведения… И вот, наконец-то, ты держишь в руках долгожданный компромисс! Ждем поздравлений.

Удивительно, как одно событие может по-разному влиять на людей: Торн аж пританцовывала от радости, жених же ее был угнетенный, почти полумертвый.

– Джераб, ты куда? – поинтересовалась Алесса, когда Эверетт осмелился сделать шаг в сторону от нее.

– Я скоро вернусь, – с желчной холодностью процедил тот и ушел.

– Вечно он так… – закраснелась Алесса.

– Поздравляю, Алесса, – отозвалась Леда самым вежливым тоном, скрывая под ним свое негодование. – Ты добилась своего.

* * *

– Алесса, могу я хоть пару минут побыть один?! – взревел Джераб, услышав осторожный стук в дверь своей комнаты.

Дверь приоткрылась, заглянула Леда.

– Прости… Я лишь хотела убедиться, что с тобой все в порядке. Я пойду.

Джераб тут же подбежал к двери, распахнул ее и сказал уже спокойно:

– Нет, Леда, побудь со мной немного.

Они долго сидели молча, смотря в пол и поочередно тяжело вздыхая.

– Ну вот и все, – наконец прервал молчание Джераб.

– Ты сражался до конца…

– Разве я сражался? Господи, как же я жалок! Я не мужчина!

– Ты несправедлив к себе.

– Я человек погибший, – продолжал Эверетт, не слушая Леду. – Я… сделал больно девчонке. Девчонке, что по-настоящему любила меня! Да и Алессе я делаю больно. Она несчастная женщина. Вот только за что они меня любят? За что рвут свои сердца? За что, Леда, я не понимаю?! – спрашивал он в бешенстве, задыхаясь.