Обитель Неудачников (СИ)

Одной похвалы обычно всегда маловато. Это тоже из советов моей Семёновны. Спешу повторить.

- Очень. Я не специалист, не критик, вообще мало что в этом понимаю, но мне очень понравилось. Честно. Терпеть не могу искусство ради искусства. Оно мертво. Ваше творчество, мне показалось, оно для людей. Какие наряды были на выпускницах. Это что-то. Мне бы и в голову не пришло, что они сшиты здесь. Я думал за ними специально ездили в столицу.

- Мы тоже, как видите, можем, - скромничает Кодовахина.

- Выше всяких похвал, - уверяю её, - Я бы так не смог.

Звучит довольно глупо. Где я, а где иголки. Смеёмся оба.

- Хотите, я Вам новую форму сошью?

- А можно?

- У нас-то ходите, в чем хотите, никто придираться не станет. В райцентр официальную форму одевайте. И всё.

- Да, как-то... - мнусь.

- Юдашкин армию и милицию (Прав Матвеев, здесь все "полицию" "милицией" называют) одел. Я не хуже. Только позвольте.

Улыбаюсь:

- Обмерять будете?

- Я?

Нина-Модельерша смеется и уходит.

Работа участкового показалась мне не напряжной. Главное, что районное начальство пока не требовало от меня никаких показателей. Возможно лет через несколько я уже не буду на многое реагировать и кое-чему смеяться, но пока местная криминогенная обстановка меня забавляла. Драка у самогонщицы. Мужики пришли просить у Ромуальдовны в долг. Но та была не в настроении, либо грешки за теми мужичками водились, короче, не дала она им самогонки. Тогда они попытались взять силой. Бабка за дрын. Итог - два ноль в пользу самогонщицы.

У другой бабки, Антиповой, коза пропала. В отличие от других козоводов, Антипова свою козу никогда не привязывала, просто отпускала со двора, а вечером загоняла.

- Даже никогда не искала её. Позову, сама идёт.

- Может, забрела куда, - спрашиваю.

- Украли, - без тени сомнения с её стороны, - Она всегда домой приходила. А тут ночь на дворе, а её нет. Не иначе строители зарезали.

В посёлке работала бригада приезжих строителей. Ребята они тихие, непьющие, из баптистов. Матвеев говорил, что долго охотился за ними и ждал, пока они уйдут с другого объекта, чтобы нанять их. Баптисты делали ремонт в одной из квартир двухэтажного дома, что на восемь хозяев. Для кого готовили её мне было неизвестно. Ничего, сюрприз будет.

- Они, лиходеи и сгубили мою Катьку, - наводила поклеп на строителей бабка, - Больше некому.

Делать нечего, вздохнул, пошел искать, сначала вместе со старухой. Первым делом и по настоянию Антиповой навестили строителей, где бабка без зазрения совести пошарилась по их кастрюлям, надеясь найти мясо. Облом. Не учла старуха, что баптисты как раз успенский пост соблюдали. О чём ей, безбожнице и сказали. Извиняться, конечно, пришлось мне. Дабы вредная старуха больше не впутывала меня в какой-либо блудняк, отправил ее домой, а сам дальше двинулся на поиски её животины. Прошёлся по округе, ну нет козы нигде, хоть ты тресни. Похоже, права бабка, остались от её любимицы рожки да ножки, как в детской песенке. Таким будет первый за мою службу "глухарь" и первая отписка на заявление, козлячие. Плюнул, пошёл спать.

Утром меня разбудил шум с улицы. Кто-то ругался на пороге. Выхожу. Это Семёновна не пускает в дом бабку Антипову.

- Спит ещё участковый. Всю ночь твою козлятину искал.

- Власть должна круглые сутки работать! - не унималась старуха.

Заметив меня в дверях, протянула листок бумаги.

- Что это, - хмурюсь я, по слухам зная, что каждая бумажка от населения - головняк для участкового.

- Заявление. Хочу, чтобы ты разыскал, тех, кто мою Катьку выдоил.

- Как выдоил?

- А вот так. Пришла моя Катка с пустыми титьками. Это ж надо ж такому случиться? Никогда такого не было.

Не понимаю:

- Какие титьки? Катька то какая?

- Катька, коза моя пропащая, пришла сегодня под утро, часа в четыре, и вся выдоенная.

- Коза жива? - спрашиваю.

- Жива.

- Ну, и слава богу, - облегчённо радуюсь я.

Теперь не надо никого искать, проводить расследование, бумаги отказные сочинять. Проблема исчерпана. Ошибался я.

- Так без молока она, - не отстаёт от меня старуха.

- И что? - не понимаю я, - Что от меня-то надо?

- Найди лиходеев, кто мою Катьку выдоил. Воровство ведь по факту.

Немного соображаю и выдаю:

- Это козодой!

- Какой козодой? - не понимает бабка.

- Птичка такая, козодой, - встревает в разговор Семёновна.

- Она коз доит, потому так и называется. Козиным молоком птенцов своих кормит, - поясняю суть дела старухе Антиповой.

- Козьим, - поправляет меня Семёновна.

- Да, козьим, - соглашаюсь и тут же добавляю, - сам читал об этом в энциклопедии у Брема.

Бабка Антипова с ходу не верит:

- Не знаю, что там, у Брема, у нас такого отродясь не было.

Вру дальше:

- А в Средней Азии такое сплошь и рядом. Как только птенцы козодоев вылупляются, коз со двора не выпускают.

- Так это в Средней Азии, - не сдаётся бабка, - У нас-то они откуда?

- Вслед за гастарбайтерами прилетели. Знаете, сколько сейчас в Москве узбеков-таджиков? Сотни тысяч. За ними козодои и прилетели. Их семейку я вчера в поле лично видел, - говорю, - Они и сдоили вашу Катьку.

Старуха задумывается. А я добавляю: