Обязана быть его-2

Он действительно готов был взять меня сию же секунду и не скрывал этого: взгляд, сиплые нотки голоса, ставшие жёсткими черты лица выдавали его не хуже, чем упирающаяся в меня плоть.

Торопливо, желая касаться его, как он меня, я принялась расстёгивать оставшиеся пуговицы. Платье поползло вниз, раздражая ставшую чувствительной к каждому прикосновению кожу. Но скрыть мои бёдра оно не успело — Демьян сгрёб подол и стянул его, а потом, перехватив руки за запястья, толкнул к постели.

Пошатнувшись, я повалилась навзничь, ощутила прохладу белья, мягкость одеяла и тут же, как будто контрастом — пальцы мужа на колене.

Накрыв ладонью чашечку, он погладил, прошёлся по моему телу ощупывающим взглядом и, поддев трусики, рывком спустил их.

— Что на тебя нашло? — со стоном выдохнула я, когда он дёрнул рубашку, отрывая последнюю оставшуюся застёгнутой пуговицу и, схватив меня за ногу, окончательно сдёрнул трусики.

Невесомые, они соскользнули вниз по лодыжкам, и Демьян зажал их в кулаке. Поднёс к лицу, вдохнул мой запах. Верхняя губа его дёрнулась, огонь, полыхнувший в глубине глаз, обжёг меня, вызывая сладкую дрожь.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хотел сделать это весь вечер, — сипло отозвался он и, сунув трусики в карман брюк, принялся за ремень.

Каждое движение его было наполнено первобытной животной энергией, с каждой секундой, которую он смотрел на меня, я понимала, что теряю волю. Что он лишает меня воли, что сегодня он главный, а я… я должна подчиниться ему. Я обязана быть его.

Уперевшись коленом в постель, он навис надо мной. Наклонился и втянул носом воздух у шеи.

— Ты пахнешь именно так, как должна пахнуть моя женщина, — сдвинул чашечку бюстгальтера, задев сосок, и я, тихонько и несдержанно выдохнув, чуть выгнулась в спине.

Потянулась к нему, но он, перехватив руку, припечатал её к постели. То же сделал со второй и сжал запястья одной рукой.

Долгим, пробирающим, жучим взглядом смотрел на меня и только после этого оголил вторую грудь.

— Ты пахнешь, как моя женщина, — смял, заставляя меня задышать чаще. — Ты дышишь, как должна дышать моя женщина. Ты…

— Демьян, — я попробовала высвободить кисти, заёрзала, но вместо того, чтобы отпустить, он потёр сосок и сдёрнул бюстгальтер ниже, на талию.

— Да… Знаешь почему всё так, Дарина? — снова смял, лаская так, что удовольствие граничило с болью.

Между ног ныло, низ живота стал напряжённым. Он смотрел на меня, нагую, лежащую перед ним, неторопливо поглаживая пальцами сосок, очерчивая ореол.

— Потому что ты — моя женщина, — не дожидаясь от меня ответа, сказал он.

Я ощутила его губы на ключице. Влажный язык коснулся кожи, поцеловал и тут же прикусил, заставляя меня вскрикнуть.

— Ты и сама это знаешь, да? — поцелуй немного ниже, ещё один — в ложбинку между грудей.

Я хотела, чтобы он взял ртом сосок, хотела чувствовать его ещё сильнее, острее. Поёрзала, развела ноги в стороны и сжала коленями его бёдра.

— Это не честно, — пытаясь выкрутить руки, зашептала я.

Извернулась под ним, но всё, что я могла — ловить невесомые касания и то только потому, что он позволял мне делать это.

Неожиданно Демьян выпустил мои запястья и в ту же секунду обхватил голову. Рот его накрыл мой, язык ворвался внутрь так напористо, что у меня перехватило дыхание.

Он целовал меня голодно, не давая возможности опомниться. Ласкал мой рот, терзал губы до тех пор, пока я не почувствовала солоноватый привкус.

Задыхаясь, вцепилась в его плечи, выгнулась и запустила пальцы в его волосы, пытаясь отвечать, подстроиться. Но куда там! Он сминал меня, полностью забирая себе, подчиняя и давая мне свободу чувствовать.

— Ты хотела шампанского? — выдавил он, приподнявшись надо мной в тот момент, когда дыхания окончательно перестало хватать.

О чём он? Я не понимала смысла слов, не понимала, о чём он говорит. Приподняв веки, смотрела на него, пылающая, жаждущая только одного — его прикосновений.

Демьян встал и подошёл к тумбочке. Только сейчас я заметила стоящую в ведёрке со льдом бутылку.

— Не думаю, что это то, что я хочу именно сейчас, — я присела, оперевшись рукой о кровать.

Демьян не слушал меня. Налил шампанское в бокал и, не сводя с меня взгляда, отпил несколько глотков. Вернулся и, сев за спиной, обхватил одну грудь. Вложил бокал в мои пальцы, и я допила всё, что осталось, не чувствуя при этом вкуса — только пузырьки и приятную прохладу на языке. И тут же контрастом — его горячий, такой же безудержный, как и раньше поцелуй.

Неожиданно он разжал мои пальцы и, кинув бокал к ногам, повалил меня на постель животом вниз. Вскрикнув, я вцепилась в одеяло, ощущая его тяжесть, его плоть.

Сознание поплыло, из груди вырвался короткий вскрик, мгновенно перешедший в протяжный стон.

Демьян сгрёб мои волосы и, приподняв голову, буквально впился поцелуем в шею. Сильнее обычного прихватил кожу зубами.

— Тебе следует быть сдержаннее, — сказал он довольно сурово, как будто был мной крайне недоволен и вошёл в меня так, что о сдержанности говорить было трудно. — Иначе ты разбудишь Соню.