Обезьяны и солидарность

В телефоне раздалось невнятное бурчание, скрежет, молчание и опять скрежет.

— Алло, Джавиер! Ку-ку! Ты там?

Скрежет.

— Джавиер?

Теперь я услышала порыв ветра, из которого донесся высокий возбужденный голос Джавиера.

— Да, я был бы очень рад, бокал вина, разумеется. Но у меня маленькая проблема.

— Да?

— Моя подруга здесь.

— Ах вот как.

Я замолчала. У Джавиера подружка? И давно? Где он нашел такую терпеливую, которая способна выслушивать весь этот осмос и музыку? И как же он вел себя с девушкой в постели, неужели научился сосредотачиваться на другом теле?

— Это проблема, да. Но о своем методе я все равно должен тебе рассказать.

— Значит, как-нибудь в другой раз.

— Знаешь, с помощью этого метода можно делать почти все. Я думаю эти техники объединить и создать метод гексагонного осмоса.

— Хм-м.

— Просто нужно найти элементы, находящиеся между собой в корреляции. Так можно скомбинировать все виды искусства. Кстати, я взял исходные материалы из скрипичного концерта Баха a moll и скомпоновал из этого голосовую поэзию, ты должна услышать!

— Да-да, как-нибудь. А сейчас желаю вам приятного вечера и…

— Разве это не прекрасно звучит? Гексагонная осмотика?

Я посмотрела на серебряную секундную стрелку наручных часов.

— Звучит. Ну пока, приятного вечера!

— Огромное спасибо за звонок! Обязательно поговорим. О технологии сфер, поскольку она развивается и…

— Да, будь молодцом!

— Спасибо, чао, хорошего вечера!

Я отложила телефон. Значит вот как! Поглядите только на этого осмотика. Но теперь я была избавлена от знакомства с новыми методами.

Пошла на кухню и заварила себе новый чай, полюбовалась, каким красивым светло-зеленым он заварился, и опять взяла телефон.

Паап. Почему бы и нет? Терять нечего.

Паап был моим женатым коллегой, с которым пару лет назад у меня приключился страстный роман. У него были красивые черты лица и большие выразительные глаза. Немузыкальный, с добрым сердцем и хорошим чувством юмора и вообще с хорошей способностью pattern recognition. Кокетливый, но в то же время обаятельно-стыдливый. Ему можно было рассказать о проблеме напрямую, без тягостных церемоний «не сходить ли нам в кино» или «выпить по бокальчику вина». Я открыла меню сообщений и написала.

«Хей, можешь говорить? У меня к тебе пещерно-приватный разговор. С наилучшими».

Ну. Отправить. Нажми зеленую кнопку! Может, стереть «хей» в начале: оно создает легкомысленное и беззаботное впечатление, он еще подумает, что дело несерьезное? Хотя прямота, в свою очередь, увеличивает доверие. Да. Будь что будет.

Я нажала кнопку. Синяя стрелка на экране начала подниматься вверх, через секунду появилась надпись «сообщение отправлено».

Я немного посидела, попила чаю. Включила телек, посмотрела новости ВВС. Барак Обама собирался с визитом в Гану. Школьники рассуждали о президенте задолго до его прибытия. Журналист вошел в класс и спросил: «Кто к вам скоро приедет?» Маленькие вежливые детишки радостно сообщили: «Барак Обама». Журналист приставил ладонь к уху, как поп-стары, которые дурачат публику, желая ее завести: «Я вас не слышу!», вынуждая детей громко кричать имя президента.

Паап все еще не ответил. Интересно, может, телефон не при нем.

И тогда я подумала о Меэлисе. Да, почему бы и нет. Меэлис был моим возлюбленным в юности, его отбила у меня подруга, но время от времени он возникал на моем горизонте. Немного депрессивный, но с хорошим восприятием абсурда. Я слышала, будто его нынешняя жена в сумасшедшем доме.

«Здравствуй, птенчик:) Давно не виделись. Что, если вспомнить прошедшие времена? Подробнее при встрече. Чийз».

Отправь! Нет. Отправляй же! Сердце опять забилось. А что, если Паап отреагирует? Он же мне милее. Не отправлю. Нет. Да. Отправь! Нужно закинуть все удочки. Я нажала зеленую кнопку и какое-то время сидела, будто парализованная, уставившись в телевизор. О чем они там говорили? Я слышала гласные звуки и различала цветовые пятна. Моя сосредоточенность не допускала создания изображения из этих пятен и звуков. Какой стыд. Другие в это время умирают. Это был Афганистан, говорили о количестве погибших там британских солдат.

Я принялась разбирать завал на стеклянном диванном столике — журналы, концертные программки, письма, открытки, накопившиеся за пару лет. За окном был яркий и жаркий летний день, я сортировала бумаги в квартире гетто и ждала, и от ожидания голова моя шла кругом. Надо же. Нашла газету, где сообщались новости о январском бунте в Литве. Повышение налогов и кризис привели народ в отчаяние, окна здания сейма разбиты, бывшего мэра Вильнюса забросали яйцами. На другой странице была история о детях Обамы. Затем в куче обнаружилась газета более чем годичной давности. Ах-ааа. Вот и я сама, крупным планом, на открытии одного фестиваля, широко улыбаюсь и благодарю. Неужели из-за этого я и хранила эту газету? Моя собственная улыбка так подействовала мне на нервы, что я скомкала культурное приложение и приобщила его к бумажному мусору.

«Кри-кри», — сказал телефон, и бока его замигали синим светом. Йесс! Я схватила аппаратик.