Обезьяны и солидарность

«Я в этих фэнтези не разбираюсь, но когда Рокко смотрит, то хорошо, что и еще кто-то смотрит, в том смысле, что у человека есть хобби, а я с удовольствием сижу рядом, вяжу или просто компоную…»

«У нас уже все скомпоновано», — загадочно произнес Рокко.

«Пойду заварю травяной чай». — Анна поднялась и отправилась на кухню.

«Что там происходит?» — поинтересовалась я у Рокко.

Рокко посмотрел на меня изучающим взглядом, в котором сквозила определенная доля удивления.

«Теперь уже слишком сложно объяснить».

«Хорошо, посмотрю так, пока просто не пойму».

«Это просто так не понять», — чуть слышно отозвался Рокко.

«Тогда я просто посмотрю красивые картинки».

Рокко засопел. «Может, ангел тоже уже не справится. Ангельское исцеление. Смешно. Оно грядет, ангельское исцеление», — пробормотал он и замолк, потому что испугался, что я могу услышать. И старался больше не смотреть в мою сторону.

Анна вернулась из кухни с чаем и села между нами. Рокко налил себе чаю, Анна с невероятной гибкостью подтянула ноги под себя. Я испугалась, что она коснется меня пальцами ног, но даже не посмела взглянуть в ту сторону. Две минуты, решила я. Это будет выглядеть вполне естественно.

Через две минуты я поднялась и сказала, что очень устала. И пожелала спокойной ночи.

Ванная комната была грязно-белой и пахла приторно-сладко. Я не могла понять, пахнет ли это кошачий песок под раковиной. Странный запашок вызывал желание сбежать незамедлительно, но мне нужно было почистить зубы и смыть тушь с ресниц.

За дверью раздался голос Анны: «Ты можешь использовать любое полотенце». Но я запомнила, что Рокко проводит в ванной каждое утро по полтора часа и уже достала из чемодана свое полотенце.

На краю раковины я заметила пингвина. Это была игрушка, заполненная жидким мылом, почтенного, должно быть, возраста, ибо ее покрывал слой желтоватой мути. Пингвин показался мне отвратительным. Чистить зубы и умывать лицо пришлось водой, текущей из крана, рядом с которым валялся отвратительный пингвин. Эта процедуру никак нельзя назвать умыванием, подумала я, хотя и не смогла сформулировать, что это за процедура.

Мне стало стыдно за себя.

Пингвин был тем, чем он был, игрушкой, с каждым может случиться. Я попыталась представить — что, если бы я вдруг обнаружила такую пикантную фиговинку в ванной комнате одного из моих любимых мужчин. Тогда она могла бы показаться мне даже обаятельной. Нечаянно забытая жутковатая фиговинка, составляющая, тем не менее, часть пространства сексапильного мужчины. Случайная шутка, может быть, чей-то дурацкий идиотский подарок, который он не выбросил по своей мальчишеской невнимательности или трогательной сентиментальности. И даже желтоватый слой на поверхности игрушки в квартире атрактивного мужчины выглядел бы вполне приемлемым. Таким образом, под воздействием лжетрактовки пингвин стал выглядеть почти что симпатичным.

Я выдавила пасту на зубную щетку и заметила на зеркале второго пингвина. С вешалки для полотенец таращились круглые пингвиньи глаза — крючок для полотенца представлял клюв пингвина. Под потолком тикали часы с пингвиньим корпусом, со стрелками в виде створок пингвиньего клюва. На занавеске душевой был изображен хоровод пингвинов, на керамических плитках, на высоте примерно полутора метров от пола был наклеен строй пингвинов, который обегал почти всю ванную комнату. На полочке над раковиной лежал скребок для пяток с ручкой, изображавшей пингвина, побелевший от струпьев человечьей кожи.

Их бытие. Воображенное мною человеколюбие обваливается при первом же дурно пахнущем вдохе. Как карточный домик. Стыдно.

Я сплюнула зубную пасту в раковину. Перед тем, как погасить в ванной свет, успела заметить висящие на бельевой веревке, натянутой под потолком, пятнистые в разводах подштанники, на пару секунд задержавшие мой взгляд.

Как можно тише я прошла в библиотеку, где Рокко приготовил для меня резиновый матрац. Коты забрались под одеяло вместо меня, самый младший нервно сновал туда-сюда, теребя зубами и когтями лиловую простыню. Я вышвырнула их одного за другим из комнаты и с нахальным грохотом захлопнула дверь. Младший, отчаянно мяукая, еще пару раз толкнулся в дверь, открывавшуюся из библиотеки в коридор. Вторая дверь, которая вела из библиотеки в гостиную, была стеклянной. Сквозь нее я отчетливо видела Рокко и Анну, сидящих перед телевизором, а они видели меня.

Я совсем не стеснительная персона, что касается переодеваний или разгуливания нагишом. Но в этот момент я почувствовала, что не имею ни малейшего желания раздеваться на глазах супружеской пары. Нашим телам не следовало лицезреть друг друга. Нет, никакого обмена телесной информацией, пусть границы остаются неприкосновенными.