Обещай, что навечно…

Да, по мнению остальных, я стал более жестоким и озлобленным. Но они не понимали, что за всем этим я скрываю самое обычное чувство страха. Как и сейчас, когда доктор Айзенберг что-то говорил моим родителям за закрытыми дверями своего кабинета, я попросту трусливо свалил. Боясь, что услышав что-то плохое, сорвусь и покажу свою слабость. А они не должны этого видеть. Вот поэтому я и дожидался лифта, чтобы поскорее скрыться со своего этажа. И совсем не ожидал увидеть там Аллегру в домашнем костюме и такой же биркой на руке, которая свидетельствовала о том, что она явно здесь не временный посетитель.

– Ну, привет, – въезжаю в лифт и делаю разворот.

– Привет. – Девушка засовывает руки в карманы кофты. – Тебе куда?

– В кафетерий. А тебе?

– Тоже.

– Почему ты выбрала именно грузовой лифт?

– Здесь народу всегда мало. – Отстраненно отвечает она. – А ты?

– По той же причине, – отшучиваюсь, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. – Не люблю большое скопление людей, они вечно пытаются усесться мне на коленки.

И это действует. Потому что она хлопает себя ладонью по лбу и хихикает, но тут же пытается стать серьезней.

– Прости, не подумала и ляпнула ерунду.

– Да ладно, я не в обиде.

Лифт останавливаются и я, как истинный джентльмен, пропускаю девушку вперед. А затем выкатываюсь следом и следуем к стойкам, где расположены сэндвичи и десерты. Не сговариваясь, берем одинаковые пирожные и стаканы с лимонадом.

– Можно мне с тобой? – удивляет ее вопрос.

– Конечно, какие проблемы. – Останавливаюсь у столика, где с одного края есть мягкий диванчик, а с другого пустота и я могу с легкостью ее заполнить своей коляской.

– Как ты себя чувствуешь? – Аллегра делает глоток из стакана.

– Уже нормально.

– Это хорошо. – Она поджимает губы. – Слушай… я хотела бы извиниться и сказать тебе спасибо. Если бы не ты…

– Все в порядке. – Опускаю глаза на свои руки, которые сжимали металлические дуги колес.

– Нет, – она качает головой, – ты просто многого не знаешь. И если бы я тогда выпила тот напиток, были бы плачевные последствия. Так что ты меня спас. Спасибо тебе за это.

– Эмм… хорошо, если тебе это так важно, я принимаю твою благодарность. – Говорю эти слова вслух, а сам про себя делаю пометки, что Майку это просто так не сойдет с рук.– Но, тогда и ты прими мою. Ты тоже меня спасла. И от поцелуя с Рут и потом, когда вызвала скорую.

– Ты помнишь? Ты же был в отключке, – удивленно смотрит она на меня своими серебряными омутами и я впервые понимаю, что с Аллегрой что-то не так.

У нее уставший вид. Из-за сильной бледности кожи, выделяются синяки под глазами. И вообще, она выглядела так, будто последние сутки рыдала.

– Почему ты здесь? – пропускаю ее вопрос мимо ушей.

– Временные проблемы со здоровьем. – Она отстраняет взгляд в сторону и нервно теребит полоску на запястье.

– Метка кардиологии, – озвучиваю расшифровку цвета ее больничного браслета и она тут же одергивает рукав еще ниже, закрывая то, что я уже увидел. – Что с тобой?

– Какая разница? – Аллегра моментально меняется в лице. И передо мной вместо добродушной девушки я вижу… самого себя, только в девичьем обличии. Озлобленной и той, которая не хочет, чтобы кто-то лез в ее душу. – Хочешь поиграть в психолога? Или простое любопытство берет верх?

– Ни то, ни другое, – поднимаю ладони вверх, будто показывая, что сдаюсь ей. – Прости, полез не в свое дело.

– Не делай так больше, – произносит она с нравоучительными нотками в голосе, но вроде бы уже не сердится.

– Но хоть скажи, ты надолго здесь?

– Тебе-то, зачем эта информация? – Сужаются ее глаза.

– Ну, мне же надо коротать с кем-то время, – жму плечами, – а с тобой это будет происходить веселей.

Я ожидаю от него чего угодно: и посыла на три буквы, и выливания лимонада на мою голову и просто отрешенного молчания. Но вместо всего этого, она лишь вздыхает и откидывается на спинку диванчика. В ее глазах столько печали и еще непролитых слез, что я понимаю, да, она здесь надолго. Как и я. Мы оба – заложники обстоятельств, которые пока не видят выхода из сложившейся ситуации.

14. Аарон

Эти две недели «после» оказались самыми странными в моей жизни. Во-первых, я обрел человека, в котором познал и близнеца по духу, и друга. Но это было позже. А сначала я коснулся дна, но не в прямом смысле, а метафорически. И весь мир снова погрузился в серый цвет.

Случилось это, когда меня все-таки затащили на ряд анализов и диагностик. И если на первом этапе у меня еще получалось воспринимать все со свойственной мне иронией и долей язвительности. То с каждым новым листом в моей истории болезни и, соответственно, мрачнеющим лицом врача, эта ирония блекла и сдувалась. И уж если в больницу зачастил отец, то дела реально обстояли паршиво.

– Мам, – подаю голос сразу же, как только она оказывается в палате, – что со мной?

Понимаю по ее глазам, что она боялась этого вопроса. Мама мнется у порога и не решается подходить ближе, судорожно сжимая лямки сумки.

– Мама? – мне кажется, что в палате становится на несколько градусов холодней.