Обещай, что навечно…

– Но если однажды ты позовешь, а я не откликнусь, пожалуйста, поспеши ко мне! Вероятно, в этот момент я в тебе очень и очень нуждаюсь. – Заканчиваю за Аллегрой цитирование известного Габриеля Гарсия Маркеса и вздыхаю. Потому что именно эти строки сейчас как ничто другое, передавали все мои чувства. И в порыве благодарности, я касаюсь губами ее кисти там, где можно прочувствовать пульс.

Аллегра на мгновение замирает и мне кажется, что я поступил неправильно, ведь она мягко выдергивает руку и я больше не чувствую ее тела позади себя. Но лишь на короткое мгновение. Потому что в следующую секунду, она оказывается у меня коленях, обнимая меня изо всех сил. И я обнимаю ее в ответ.

15. Аллегра

Меня наконец-то завтра выписывают.

Выдыхаю и улыбаюсь своему отражению в зеркале. Это самая прекрасная новость на сегодняшний день. Не без дополнительных ограничений, но я готова смириться и с ними. Лишь бы поскорее свалить отсюда и больше не видеть эти больничные стены. А еще я очень хочу поделиться своей радостью с Алленом и как раз направлялась к нему, как сам парень промчался мимо по коридору так, будто за ним кто-то гнался. Для всех остальных, он вновь оказался несносным Аароном, который в очередной раз выкидывал номер, когда ему было что-то не по душе. Однако если бы они были внимательнее, то разглядели бы кое-что другое в нем.

Я тут же узнала эту боль в его глазах. Боль оттого, когда гаснет последняя надежда и впереди только пропасть с тьмой. Боль, когда заранее со всеми прощаешься, а жить хочется. Я сталкивалась с этим, нет, я живу с этим последнее время. Поэтому все его чувства мигом находят во мне отклик. Я тянусь за ним, следую незримой тенью на крышу и вижу то, что видеть мне не стоило бы.

Отчаянье. Рев раненного зверя. Безысходность.

И мне так хочется помочь ему настолько, насколько это возможно. Насколько бы он сам позволил. Я хочу дать ему поддержку и показать… да черт его знает, что можно показать человеку, у которого отбирают будущее? И главное, чтобы это не выглядело жалостью или насмешкой.

Поэтому, я просто обнимаю его. Даю простое человеческое тепло, которое хотя бы на миг его согрело от собственного душевного холода. И говорю ему те же слова, которые мне в свое время говорила мама, когда была на моем месте. Когда она хотела помочь мне, но боялась сделать еще больнее, чем оно было. И облегченно вздыхаю, когда Аарон не отталкивает меня.

Знаете, раньше до всех этих событий в собственной жизни, я считала, что дружба просто так не случается. Что ее нужно как-то заслужить поступками или еще чем-то в этом роде. И что для прочной связи нужно очень много времени. А сейчас, в считанные минуты поняла, что обнимаю друга. Вот так, без всей этой мишуры и «прелюдий» у меня появился… Нет, я даже сказала бы, что я впервые реально захотела чтобы в моей жизни стало на одного друга больше. С виду я просто раскрыла свои объятия, а на самом деле открывала свою душу, чтобы впустить этого человека.

А нужно ли мне это?

Этот вопрос, который объемно раскрывал меня, как эгоистку… он мигом испарился из моей головы. Трудно думать о корысти, когда за тебя так цепляются в прямом и переносном смысле этого слова.

Мы так и просидели в обнимку, провожая в тотальной тишине последние лучи солнца за горизонт. Еще чуть-чуть и не успеем добраться в палаты до обхода, а мне еще стоило бы вернуть ключ-карту, которую я «позаимствовала» у зазевавшейся медсестры. Помогаю парню оказаться у себя и уже почти добираюсь к стойке медсестер, как слышу их тихий разговор, который заставляет меня замереть за углом:

– Слышала, Аллены снова всех поднимают на уши. Доктор Айзенберг обмолвился, что шансов вообще нет. – Вздыхает одна из них. – Бедный мальчик… сколько ему еще придется вытерпеть.

– А мне, уж прости, совсем его не жалко. – Отрезает вторая. – Я была тогда в смене, когда его привезли сюда под наркотой после аварии. Страшное зрелище. Каждый раз, как вижу его самодовольное лицо, перед глазами совершенно другая картинка. И там он невменяемо орет на койке, что он признает вину за собой, а потом захлебывается в собственной рвоте.

– Ох, Энни, ты ничего не знаешь, – в голосе первой слышатся осуждающие нотки.

– А ты в курсе, да?

– Поверь, я знаю побольше твоего. – Она вообще переходит на едва уловимый шепот. – Не он был за рулем, а его друг. Я подслушала их разговор, когда этот парень приходил навестить Аарона. Он благодарил его за то, что тот дал ему уйти.

– Зачем он это сделал?

– Я так поняла, что у этого друга уже были проблемы с законом. И Аллен решил взять вину на себя, он-то уже тогда понимал, что с кровати он не встанет. Инвалидность плюс связи… кто с таким будет связываться? К тому же, у девчонки был передоз и уж потом травмы. Так что на момент аварии она уже была… ну… того… Это мне так наши из морга рассказывали.

– Обалдеть…

Обалдеть не то слово. Отлипаю от стенки и отхожу на пять шагов назад, а затем стараюсь максимально шумно двигаться вперед. И медсестры при виде меня затихают, делая вид, что заняты своей работой.