О смелом всаднике (Гайдар)

Черноусый красноармеец стоял рядом по колено в воде.

Гайдар встал.

— Камыш прикрывает, немцу не видать, — сказал черноусый. — А по берегу мы насыпь сделали… Это, значит, вы и есть писатель? — спросил он.

— Я, — ответил Гайдар.

— Неподходящее для письма место, — с усмешкой сказал красноармеец. — Ни тебе столика, ни письменных принадлежностей. Капитан приказал, — добавил он помолчав, — чтобы вы зря по камышам не бродили и при нас оставались во второй роте. Сам он вперед пойдет. Все идут: и штаб и разведка. Тяжелая будет ночка! — вздохнул он.

Батальон поднялся по ракете в десять вечера. Поднялся и… под шквальным огнем противника лёг. Снова поднялся и снова лёг.

…На самой горе у домов батальон встал в шестой раз.

Капитан Прудников очнулся, с трудом пытаясь отличить неподвижные звезды от ливня трассирующих пуль над головой.

Несколько позже он понял, что голова его болтается на чьем-то широком чужом плече. Он открыл глаза и вдруг увидел круглое незнакомое лицо.

«Кто это?» — подумал он, хватаясь за кобуру.

— Куда тащишь? — закричал он. — Стой — застрелю!

— Можно остановиться, капитан, уже добрались, — добродушно ответил незнакомец. — Вот здесь, за хатой, полежите — отойдете… Контузило вас. А стрелять не надо. И без вас стреляют.

Он прислонил капитана к стене той самой крайней покосившейся хатки, которую видел еще с дороги, и исчез в ночи.

На рассвете захватчиков выбили из деревни. Они пытались закрепиться на обратном склоне горы, но и оттуда были сброшены в поле. В дело вступили фланговые пулеметы засад.

Бой заканчивался.

Первым прибежал на командный пункт полка корреспондент фронтовой газеты.

— Где писатель? — спросил он. — Где Гайдар?

— Гайдар ушел с первым батальоном, — мрачно сказал командир полка.

— И не вернулся? — ахнул корреспондент.

— У него в кармане уже лежало начало очерка для газеты. Эпиграфом он взял гордые слова из баллад Николая Тихонова: «Одиннадцать раз в атаку ходил отчаянный батальон».

С наблюдательного пункта он видел эту атаку и понимал, что вернуться из нее не просто.

— Позвольте! — сказал он. — Но ведь это же Гайдар! С нас в штабе фронта голову снимут, если мы его потеряем.

Он встал у входа в блиндаж. У каждого, кто проходил мимо, он спрашивал одно и то же:

— Где писатель? Где Гайдар? Такой большой, широкий, с орденом?..

Молоденький лейтенант сказал: «Я видел его на огородах, когда рассвело. Он подарил мне зеленые кубики и сказал, что здесь война, а не малинник, а мои новые красные взял на память».

Медсестра сказала: «Это, наверное, он вытащил из боя контуженого капитана. Но капитана сейчас тоже нет: он отлежался и пошел к своим бойцам».

Связной Охрименко сказал: «Бачив я цього письменника ще пид горою. Дуже ругався и стыдив за второго номера пулэмета».

Командир полка сказал: «Тише!» — взял трубку и стал слушать.

— Пойдемте, — сказал он после паузы. — Первый батальон выходит из боя…

Двое бойцов под руки вели капитана Прудникова. Он шел хромая, чертыхаясь, то и дело хватаясь рукой за голову.

Он стал на самой дороге, возле разбитой брички, и никуда не пожелал больше идти.

— Считай, — сказал он ординарцу. — Всех считай!

Сначала вынесли мертвых. На горе, у дороги, для погибших героев выкопали просторную братскую могилу.

Долго стояли возле нее командиры с непокрытыми головами.

На плащ-палатках, на камышовых матах бережно пронесли бойцы и санитары тяжело раненных товарищей, а потом уже пошли вперемежку легко раненные и здоровые, уцелевшие солдаты, и шли до тех пор, пока не сказал ординарец командиру: «Все! Девяносто…»

Тогда из-за белых, опаленных огнем пожара домов вышел еще один солдат. Гимнастерка на нем висела клочьями, зеленые когда-то штаны стали черными от грязи и копоти. В руках он держал трофейный немецкий автомат, и видно было, что он заплатил настоящую цену за это редкое по тем временам оружие. Широко и грузно ставя ноги, он спускался с горы, не замечая, что добрая сотня глаз следит за каждым его движением.

— Девяносто первый, — сказал капитан Прудников и шагнул навстречу, забывая про боль.

— Писатель! — сказал командир полка. — Есть о чем и мне написать дочке.

— Оце людына! — сказал Охрименко.

А Гайдар как ни в чем не бывало, даже как будто чего-то стесняясь, подходил все ближе и ближе.

Вот он крепко пожал руку Прудникову и товарищам, командиру полка и связному Охрименко.

Так же как все, он снял фуражку и в безмолвии остановился у свежей могилы.

А потом сел на сломанную бричку, оглядел гору, дорогу, небо и, вдруг улыбнувшись, сказал:

— Ласточки летают высоко. Завтра будет хороший и ясный день.

★

Рассказ о смелом всаднике

Аркадий Гайдар написал «Военную тайну» и, как всегда, закончив новую книгу, уехал из Москвы. В ноябре 1934 года в Ростове-на-Дону он читал повесть библиотекарям и ребятам. Книга получилась большая, сразу в один вечер прочитать ее было невозможно.