Крутаев слащаво растянул губы. Расшаркался уже в низком поклоне. Стоптанными галошами, прилипая к полу, зашмыгал к двери.
Срубов глядя...
... в спину Крутаеву...
... пару раз подбросил на руке тяжелое пресс-папье. По его виду было понятно, что ему до смерти не терпелось запустить им в спину полковника, сделать больно. Но, вздохнув глубоко, Срубов осторожно поставил пресс-папье на место.
В раскрытую дверь, из за спины полковника, было видно, как чекисты с шумом и топотом шли в столовую.
Сцена 60. Клуб ГубЧК. Интерьер. День. Зима.
На заседании комячейки Мудыня и Боже, полупьяные, сидели бессмысленно улыбаясь.
Соломин сосредоточенно тер под носом, слушал внимательно. Ян Пепел сидел с обычною маскою серого безразличия на лице. Срубов курил трубку и откровенно скучал.
Докладчик-политработник из батальона ВЧК, безусый молодой русский парень докладывал с трибуны:
- И еще раз марксистская наука одержала победу над поповщиной и буржуазным псевдонаучным талмудизмом. Выдающиеся открытие коммуниста-психоневролога товарища Залкинда, в его эпохальном труде “Пролетариат и половой вопрос”, камня на камне не оставило от буржуазных измышлений в своих великих “Тринадцати половых заповедях пролетариата”. Главная из которых, я ещё раз напомню, это та, что “если пролетарий имеет половое сношение с классово чуждым элементом, то он совершает предательство своего класса, ибо его половая энергия уходит к чуждому классу, ослабляя тем самым революционный класс. Это недопустимо и должно караться со всей строгостью революционного времени...”
Сцена 61. Фойе клуба ГубЧК. Интерьер. День. Зима.
Красноармейцы из батальона ВЧК играли в шашки, шелестели газетами, курили.
Переводчица Ванда Клембовская играет на фортепиано.
Красноармеец-китаец говорит соседу красноармейцу русскому с газетой в руках:
- Однако, очень непонятная музыка. Душа щемит.
Сцена 62. Клуб ГубЧК. Интерьер. День. Зима.
Докладчик говорит, но слов не слышно, только музыка, которую играет в фойе Клембовская.
Срубов смотрит сосредоточенно. Докладчик расплывается в желтовато-зеленых тонах.
Сцена 63. Московский бульвар. Видение Срубова. День. Натура. Осень.
В желтовато-зеленых переливах, по золотистой аллее бульвара, сквозь листопад и светлый моросящий дождик, пол большим черным зонтом, загребая ногами палые листья, идет Антон Павлович Чехов, а за ним медленно едет извозчик.
Закадровый голос докладчика ртом Чехова:
- Да здравствует Марксистская наука!
Сцена 64. Клуб ГубЧК. Интерьер. День. Зима.
Докладчик, с экзальтацией, заканчивает доклад, обрывает видение Срубова:
- Да здравствует Революция! Да здравствует Пролетариат, верный идеям Маркса, Энгельса, Ленина и Троцкого, строящий светлое будущее всего человечества!!!
В зале дружно зааплодировали.
- Да здравствует Мировая Революция!!!
Аплодисменты на секунду взорвались с новой силой, потом пошли на спад и чекисты, гремя стульями, под последние аплодисменты, вставали.
Докладчик на трибуне тоже неистово себе аплодировал.
Чекисты потянулись к выходу.
Сцена 65. Фойе клуба ГубЧК. Интерьер. День. Зима.
Уходя с собрания, Срубов подошел к Клембовской и, улыбнувшись, спросил полуутвердительно:
- Если я не ошибаюсь, пани Ванда, это Скрябин?
- Скрябин. - ответила она, светло улыбнувшись в ответ.
Сцена66.Театр. Интерьер. Зима.
Оркестр запаздывал. Занавес еще опущен. И зрители - сотни глаз, десятки биноклей, лорнетов разглядывали Срубова. Куда не обернешься - блестящий кружочки стекол, глаза, глаза, глаза...От люстры, от биноклей, от глаз - лучи. Их фокус - срубов. А по партеру, по ложам, по галерке волнами ветерка еле уловимым шелестом (закадровые голоса):
- ПредГубЧК...
- Хозяин Губподвала...
- Красный жандарм...
- Первый грабитель...
- Советский охранник...
Нервничает Срубов, вертится на стуле, толкает в рот бороду, усы жует. И глаза его простые человеческие глаза, которым нужны краски, свет, темнеют, наливаются злобой. Усталое его лицо сжимается.