О ней и о ней

- Я как идейный коммунист не могу терпеть такое возмутительное явление: некоторые посетители говорят моей прислуге: барышня, душечка, тогда как теперь советская власть и полагается не иначе как: товарищ, и вы, как стражи революционной морали, должны принимать соответствующие меры по пресечению оного посягательства на святые завоевания революции...

Отбросил. Взял другое. Пакет плотной газетной бумаги. Гриф “Совершенно секретно” и “В собственные руки”. Разорвал:

- Я нашел вотку в третьяй роти. Командир белый гат и поэтому яво непременно надо уничтожат, а то он мешаит дела обиденения раборчих и крестьяноф, запрещаит промеж красноармейциф товарищеская рука пожатия. Политрук Паттыкин.

Срубов поморщился, скомкал письмо. Вздохнул:

- О, Господи, каждый день одно и то же.

Взял новое письмо:

- Товарищ Председатель, я хочу с вами познакомиться, потому, что чекисты очень завлекательныя. Ходят все в кожаных френчах, а на боке завсегда револьверы. Очень храбрые, а на грудях красные звезды... Я буду вас ждать...

Срубов захохотал, высыпал трубку на зеленое сукно стола. Бросил письмо, стал стряхивать горящий табак.

В дверь постучали. Не дожидаясь приглашения вошел Алексей Боже.

Положил большие красные руки на край стола, не моргающими красными глазами уставился на Срубова. Спросил твердо, спокойно:

- Седни будем?

Срубов понял, но почему-то переспросил:

- Что?

- Контабошить?

Срубов:

- А что?

Четырехугольное плоское скуластое лицо Боже недовольно дернулось, шевельнулись черные сросшиеся брови, белки глас совсем покраснели:

- Сами знаете...

Голос Боже пропадает, видно только, что он шевелит возмущенно губами и нетерпеливо жестикулирует. Закадровый голос Срубова:

- Знаю, товарищ Боже, знаю, что старого крестьянина с весны тянет на пашню; что старый рабочий скучает о заводе; что чиновник быстро чахнет в отставке; что старые чекисты болезненно томятся, когда долго не имеют возможности расстреливать или присутствовать на расстрелах. Знаю, товарищ Боже, что профессия вырабатывает особые профессиональные черты характера и обуславливает духовные наклонности и даже физические потребности. Вот ты - Алексей Боже - старый чекист и в ЧК был всегда только исполнителем-расстреливателем...

Боже обретает голос:

- Могуты нет, товарищ Срубов. Втора неделя идет без дела. Напьюсь, что хотите тогда делайте!

Срубов:

- Напьешься - в подвал спущу.

Без стука в дверь, без разрешения войти, раскачивающейся походкой матроса Ванька Мудыня стал у стола рядом с Боже:

- Вызывали. Явился.

А в глаза не смотрит. Обижен.

Срубов:

- Пьешь, Ванька?

Мудыня:

- Пью!

Срубов:

- В подвал посажу.

Щеки у Мудыни вспыхнули, как от пощечины. Руки нервно одергивали черную матросскую тужурку. В голосе боль обиды:

- Несправедливо эдак, товарищ Срубов. Я с первого дня для Советской власти. А тут с белогвардейцами в одну яму.

Срубов холоден, равнодушен:

- Не пей.

Мудыня часто заморгал, скривил толстые губы: