o f8584337f830f4e2

В Стрелогорске смешались деревянные старые домики и новые здания из крупных

панелей. Поэтому рядом с домом Курилыча поднимается трехэтажный корпус. Новый,

светлорозовый, с большими веселыми окнами.

Здесьто и живут враги почтенного владельца мотоколяски… Впрочем, хватит о нем.

Речь главным образом пойдет о мальчишках.

ПЕРВОЕ ЗНАКОМСТВО. ХУДОЖНИК ВОВКА РИСУЕТ С НАТУРЫ

– Боряа! Борииска!

Слышишь? Нам повезло. Сейчас мы и познакомимся с главным героем повести.

Борискина мать зачемто зовет сына. Она открыла окно и с третьего этажа своим певучим

голосом взывает:

– Борис! Ну, где ты, наконец?!

А правда, где он? Ага, вот…

Знакомство придется начинать не совсем обычно. На середине двора стоит

коричневый «москвич». Изпод «москвича» торчат четыре ноги. Две ноги – в желтых

туфлях сорок третьего размера и узких синих штанах, две другие – в старых маленьких

сандалиях и в разных царапинах. Особенно интересна одна царапина, украшающая левую

ногу. Длинная, зигзагообразная, словно молния.

После каждого крика нога с царапиноймолнией досадливо дрыгается.

Значит, она принадлежит Борису. И, значит, Борис помогает шоферу.

Ноги, конечно, не голова. Но и по ним судить о человеке можно.

Царапины говорят о том, что человек презирает гладкие дороги. Левая сандалия с

протертой насквозь подошвой доказывает, что ее хозяин любит скорость: ведь левой ногой

толкаются, когда мчатся на самокате. На правой ноге обувь просит каши. Подошва

оторвалась. Все знают, что сами подошвы отрываются редко. А вот если садануть как

следует по мячу…

– Бориска! Уголек! Долго мне ждать?!

Две ноги начинают выползать изпод машины. Появляются на солнце вымазанные

автолом колени. Потом вельветовые штаны, загорелый живот и сбитая на грудь рубашка в

красную и желтую клеточку.

И вот он на ногах.

Ты думал, что Бориска черный, как цыганенок? Ничего подобного. Волосы у него не

светлые, но и не темные, а самые обыкновенные. А почему же тогда все зовут его

Угольком? Может быть, изза глаз? Они у Бориски и вправду словно блестящие угли. Но

ведь ему девять лет. А когда человеку девять лет, кого интересуют его глаза? Просто

фамилия такая у Бориски – Угольков. Потому и дали это прозвище. И Угольком его зовут

гораздо чаще, чем настоящим именем.

Он стоит посреди асфальтового двора, щурясь от солнца и прикусив нижнюю губу.

Прикусил губу он от досады: так и не дали ему помочь дяде Саше до конца.

– Уголек! – закричала мама. – Появился, слава богу! Нука скажи, куда ты дел ручку

от мясорубки?

– Хорошенькое дело, – обиделся он. – Я ее и не видел.

– А где веревка для белья? Тоже не видел? Кто учил Вьюна через нее прыгать?

– Это была другая веревка! – крикнул Уголек. – Маленькая! – Он не стал уточнять,

что маленькая веревка была проводом от электроутюга. – А про большую я не знаю…

Певучесть окончательно исчезла в мамином голосе.

– Вы посмотрите! Он ничего не знает!… А кто Гурьяну Кириллычу пистоны в замок

сунул, тоже не знаешь, да? А он почемуто знает!

– Какие пистоны? – сказал Уголек и стал разглядывать палец, который вылез из

правой сандалии.

– Вот приди домой! Узнаешь, какие! – рассердилась мама.

Она обязательно сердилась, если не могла чтонибудь найти или если у нее чтонибудь

не получалось. Тогда Угольку вспоминались все грехи, и ему попадало. Бывало даже, что

не совсем справедливо попадало…

От упоминания о пистонах вполне могло испортиться настроение. И оно уже начало

портиться. Угольку не захотелось возвращаться под машину.

Уголек грустно задумался. Он вздохнул и повернул голову, чтобы почесать плечо о

подбородок.

И тогда он увидел Белого Щенка.

В двадцати шагах от Уголька тянулся забор, опутанный вверху колючей проволокой.

Его построил Курилыч, чтобы отгородить свои грядки, парники и малинник от шумного и

опасного двора соседей. Новых досок он не нашел, забор получился кривой и

разношерстный. И вот на сером и скучном заборе ктото нарисовал мелом Щенка.

Щенок был веселый. Он припадал на передние лапы, улыбался и тявкал.

Правое ухо у Щенка торчало, как стрелка, а кончик левого загибался вниз.

Уголек подходил к забору медленно, широко раскрыв свои большие черные глаза.

Будто оказалось перед ним невиданное чудо. Щенок смотрел на него с забора и улыбался,

словно звал поиграть.

– Ты как сюда попал? – спросил Уголек. – Тебя кто нарисовал?

Но собаки, нарисованные на заборе, не умеют разговаривать. Щенок улыбался и

молчал. Уголек тоже заулыбался и протянул к забору ладонь.

Рука сама потянулась, словно хотела погладить Щенка. Но как погладишь, если под

ладонью только шершавые доски…

– Уголек, здравствуй! А я на дачу еду.

Бориска оторвал глаза от Щенка. Дядя Саша вылез изпод машины и теперь

заталкивал в багажник огромный рыжий чемодан. Рядом стоял приятель Уголька Вовка

Ларионов, Вовкахудожник. Несмотря на жару, он был в длинных бархатных штанах и

такой же куртке, похожей на колокол.