О достоверности

232. “Можно усомниться в каждом из этих фактов в отдельности, подвергнуть же сомнению их всемы не можем”. Не правильнее ли было бы сказать: “Мы не сомневаемся во всехфактах”?

То, что мы не сомневаемся во всех фактах, есть просто свойственный нам способ суждения, а также действия.

233. Если бы ребенок меня спросил, существовала ли уже Земля до моего рождения, то я ответил бы ему, что она существовала не только до моего рождения, но и долго-долго до того. И при этом у меня было бы чувство, что я говорю что-то забавное. Как и в том случае, когда ребенок, скажем, спросил бы, выше ли эта гора того высокого дома, какой он видел. Я мог бы ответить на сей вопрос лишь тому, кому сначала сообщил бы некую картину мира. Если же я отвечаю на данный вопрос с уверенностью, то что придает мне эту уверенность?

234. Я верю, что у меня есть предки и что они есть у каждого человека. Я верю, что существуют разные города, и вообще верю основным данным географии и истории. Я верю, что Земля есть тело, по поверхности которого мы передвигаемся, и что она едва ли вдруг исчезнет, как и любое другое твердое тело: этот стол, этот дом, это дерево и т. д. Попробуй я усомниться в том, что Земля существовала задолго до моего рождения, мне пришлось бы усомниться во всем, что для меня несомненно.

235. А то, что для меня нечто несомненно, основывается не на моей глупости или легковерии.

236. Заяви кто-нибудь: “Земли не было задолго до...” — что бы он поставил под сомнение? Знаю ли я? Должно ли это посягать на так называемую научную веру? Разве это не могло бы быть вызовом чему-то мистическому? Должно ли это прийти в безусловное противоречие с историческими фактами? Или даже географическими?

237. Говоря: “Час назад этот стол еще не существовал”, - я, скорее всего, имею в виду, что он был изготовлен позднее. Говоря: “Эта гора тогда еще не существовала”, — я, вероятно, подразумеваю, что она образовалась позже, возможно, в результате вулканического извержения.

Заяви же я: “Эта гора не существовала еще полчаса назад”, — это было бы весьма странное высказывание. Оставалось бы неясным, что имеется в виду — подразумевается ли под этим, скажем, что-то ложное, но научное. Может быть, предполагается, что высказывание о еще не существовавшей тогда горе вполне понятно, если постоянно представлять себе его контекст. А вообрази, что кто-то сказал: “Еще минуту назад эта гора не существовала, но вместо нее была точно такая же”. Только привычное окружение позволяет выяснить, что же имелось в виду.

238. Стало быть, того, кто сказал, что Земля не существовала до его рождения, я мог бы порасспрашивать, чтобы уяснить, с каким из моих убеждений он находится в противоречии. И тут моглобы статься, что он противоречит основным моим воззрениям. И если бы это было так, то тем бы мне и пришлось довольствоваться. Заяви он, что однажды побывал на Луне, — ситуация была бы аналогичной.

239. Так, я верю, что у каждого человека есть чета родителей-людей; католики же верят, что у Иисуса только мать относилась к роду людей. А другие могли бы верить, что есть человеческие существа, и вовсе не имеющие родителей, и не питать никакого доверия к любому противоположному свидетельству. Католики верят и в то, что облатка при определенных обстоятельствах полностью изменяет свою сущность, тогда как все свидетельствует о противоположном. И значит, если бы мур сказал: “Я знаю, что это вино, а не кровь”, — католики стали бы ему возражать.

240. На чем основывается вера в то, что у всех людей есть родители? На опыте. А как можно обосновывать эту непоколебимую веру своим опытом? Ну, я основываю ее не только на том, что я знал родителей некоторых людей, но и на всем том, что я узнал о половой жизни людей, их анатомии и физиологии; а также на том, что я слышал и видел в животном мире. Но разве все это действительно является доказательством?

241. Разве это не является некоей гипотезой, которая, как я верю,вновь и вновь полностью подтверждается?

242. Разве нам не следовало бы говорить на каждом шагу: “Я определенно верюв это”?

243. “Я знаю...” говорят тогда, когда готовы привести неоспоримые основания. “Я знаю” отсылает к возможности удостоверить истину. Прояснить, знает ли кто-то нечто, можно лишь при условии, что он в этом убежден.

Однако если то, в чем он уверен, таково, что основания, которые он способен привести, не надежнее его утверждений, то он не может сказать, что знает то, во что верит.

244. Заяви кто-то: “У меня есть тело”, — его можно было бы спросить: “Кто тут говорит этими устами?”