Читаем o 41e50fe5342ba7bb полностью

Коллективный

труд

— три горы родили треть мыши. (Кажется, сказал 3. Папер- ный.) См. также

ИНСТИТУТ...

Коллективный

«Такая орфографическая ошибка, которую под силу сделать разве что

труд

вчетвером» (Дневник Гонкуров, 23 дек. 1865).

Коллега

«Потом я узнал, что картежные шулера тоже говорят друг другу: коллега»

(восп. Милашевского).

Константино-

В августе 1914 Турция предлагала России тайный союз — но мы уже мечтали

поль

о Константинополе и даже не сообщили об этом предложении союзникам. В

1915 Греция предлагала России совместный удар на Константинополь — но

мы не могли вступать в Константинополь вместе с какими-то греками.

Постмодернизм — поэтика монтажа из обломков культурного наследия: разбираем его

на кирпичи и строим новое здание. У этой практики — неожиданные

Кирпи предшественники: так Бахтин учил обращаться с чужим словом, так поздний Брю-

ч

сов перетасовывал в стихах номенклатуру научно-популярных книг. В конце

концов, и Авсоний так сочинял свой центон. Когда я учился в школе, мы с товарищем

выписывали фразы для перевода из английского учебника («У Маши коричневый

портфель») и пытались собрать их в захватывающую новеллу; теперь я понимаю, что

это тоже было постмодернизмом.

Еще к постмодернизму: эпиграфы вместо глав в кульминации повести С. П. Боброва

«Восстание мизантропов». Гл. XII, конец: ...Так как еще старая фернейская обезьяна

писала об этих- «главное безумие их состояло в желании проливать кровь своих

братьев и опустошать плодородные равнины, чтобы царствовать над кладбищами».

— Гл. XIII, эпиграф. Наши философы воткнули ему большое дерево в то место, которое д-р Свифт, конечно, назвал бы точным именем, ноя не назову из уважения к

дамам (Микромегас). Две строчки точек. — Гл. XIV, эпиграф. Привели волка в школу, чтобы он научился читать и сказали ему: говори А, Б. Он сказал: «ягненок и козленок

у меня в животе». (Хикар). Две стрючки точек. — Гл. XV, эпиграф. Была раскинута

сеть намусорной куче, и вот один воробей увидел эту сеть и сказал: «что ты здесь

делаешь?» Сеть сказала: «ямалюсь Богу». (Текст).-Две предыдущие главы хороши

главным образом тем, что никак не утомят читателя, доползшего до них. Это их

главное достоинство. Автор понимает это. Кроме того, они освящены

авторитетами и нимало не запятнаны личными опытами автора. Шутнику

остается только сказать своей даме, что это самые интересные главы в повести и

что жаль, что таких глав только две, — но так как такие-то главы он и сам может

сочинять в любом количестве, то и предоставим ему это приятное занятие. Мы же

обращаемся к серьезным людям. Мы, правда, не осмелились сказать это ранее

пятнадцатой главы... итд.

157

З А П И С И

и

в ы п и с к и

Larmoyant «Наша традиционная лармуаянтность», сказал С. А. на дискуссии о роли

интеллигенции в (итд).

♦Лаиса имя, бывшее в распространении среди греческих гетер и ставшее

нарицательным для женщин с независимым понятием о моральном

кодексе» (Е. Боратынский, «Стих, и поэмы», «Совр.», 1982, с. 214,

«словарь устаревших слов»).

Латынь Tertia vigilia точно переводится «собачья вахта» (Лица, 5,266).

Любовь Боккаччо в «Филоколо» различает любовь к Богу, любовь- страсть и

любовь продажную: о первой умалчивает, третью презирает, а от

второй предостерегает начало ее — страх, середина — грех, а конец

— досада.

Любовь «Сухая любовь», платоническая (Даль). «Любовь вперебой», заглавие

раздела в «Частушках» Симакова.

Перейти на страницу:

Похожие книги

100 знаменитых харьковчан
100 знаменитых харьковчан

Дмитрий Багалей и Александр Ахиезер, Николай Барабашов и Василий Каразин, Клавдия Шульженко и Ирина Бугримова, Людмила Гурченко и Любовь Малая, Владимир Крайнев и Антон Макаренко… Что объединяет этих людей — столь разных по роду деятельности, живущих в разные годы и в разных городах? Один факт — они так или иначе связаны с Харьковом.Выстраивать героев этой книги по принципу «кто знаменитее» — просто абсурдно. Главное — они любили и любят свой город и прославили его своими делами. Надеемся, что эти сто биографий помогут читателю почувствовать ритм жизни этого города, узнать больше о его истории, просто понять его. Тем более что в книгу вошли и очерки о харьковчанах, имена которых сейчас на слуху у всех горожан, — об Арсене Авакове, Владимире Шумилкине, Александре Фельдмане. Эти люди создают сегодняшнюю историю Харькова.Как знать, возможно, прочитав эту книгу, кто-то испытает чувство гордости за своих знаменитых земляков и посмотрит на Харьков другими глазами.

Владислав Леонидович Карнацевич

Неотсортированное / Энциклопедии / Словари и Энциклопедии