Нулевой Архетип

И он обернулся. Образ отстранился, перестал быть воспоминанием, и они оба оказались в той комнате, в квартире Джека. Он сидел за столом, вполоборота, а Кейн стояла напротив и хотела потянуться рукой к его волосам – совсем простое движение, которое в сущности ничего не значило, и сделать его было легко, как будто она имела на то право.

Волосы Джека пощекотали ее пальцы, а потом снова вспыхнул спирит, и возникло другое воспоминание – рояль, черно-белые клавиши под пальцами, дождь за окном. Прозрачные капли, стекающие по стеклу.

Кейн помнила себя тогда, в музыкальной комнате на «Трели», незадолго до своего отъезда в Университет. Тогда она играла вальс, старый и мелодичный, и думала о том, что никогда не вернется. За тем моментом, за тем последним вальсом в пустой комнате стояли годы на платформе, сад с бледными, чахлыми розами, разговоры с Линнел и вся прошлая жизнь. Тогда Кейн была одна.

Теперь Джек был рядом, стоял сбоку и слушал ее. Его ладонь лежала на полированной крышке.

«Что вы здесь делаете? Вас не должно быть в моей памяти».

Так же как у Кейн не было права вторгаться в его воспоминания.

И все-таки она была рада, что он оказался рядом. Молчал, слушал незамысловатую мелодию вальса.

Все закончилось внезапно. Кейн снова тряхнуло, и она вдруг вспомнила, что находится под Грандвейв, в заброшенном здании, в котором, вполне возможно, было опасно, и Джек без сознания лежит головой у нее на коленях.

Она почувствовала момент, когда он пришел в себя – почти сразу после того, как очнулась она сама.

Джек открыл глаза и посмотрел вверх, ей в глаза, и Кейн поняла, что какой-то неосознанный, подспудный страх, который скручивал ее внутренности все время после взрыва воронки, наконец-то отпустил.

– У тебя колени неудобные.

– Я больше никогда не стану слушать ваши идиотские планы.

* * *

Джек двигался с трудом, старался даже не шевелить спирит-рукой, и было понятно, что идти куда-то в таком состоянии он не мог.

Кейн не знала, заметили ли гибриды взрыв воронки, но пока сквозь песнь Земли и обрывочные ноты спирит-сгустков ничего не было слышно.

Почему-то теперь все звучало иначе, возможно, из-за взрыва аномалии, или же из-за того, как срезонировал архетип Кейн с архетипом Джека, но теперь зов Земли словно отдалился, больше не ввинчивался в голову. Теперь его можно было игнорировать.

Кейн не была уверена, всегда ли она теперь будет слышать так, или же это временный эффект, но радовалась уже тому, что могла по-прежнему использовать спирит.

В окно ей было видно, как улицу медленно заливали схемы, казалось, они спускались даже из Грандвейв, отделяясь от безграничной, шумной пелены вверху.

В местах взрыва воронок часто со временем образовывались новые аномалии, еще крупнее, но Кейн ни разу не сталкивалась с тем, чтобы образование шло так быстро. Вполне возможно, уже через неделю на месте прежней воронки возникла бы еще одна, опаснее предыдущей.

Джек сидел, прислонившись спиной к стене и запрокинув голову, и, должно быть, пытался собраться с силами.

Хотя, может быть, он просто пользовался передышкой, чтобы продумать новый маршрут.

Рядом с ногой Джека валялась отломанная дверная ручка, потускневшая и неказистая.

Он легонько пнул ее носком ботинка и сказал:

– Дерьмо.

Кейн могла бы напомнить ему, чей именно план к этому привел, и она с трудом смолчала.

– Можешь орать, – Джек усмехнулся, чуть склонив голову набок. – Я же вижу, что тебе хочется.

– Это что-то мне даст? – поинтересовалась она.

– Только моральное удовлетворение.

В этом он был прав:

– Мне не нужно ничего говорить, вы знаете все и сами. Вы – безответственный психопат, который едва не убил нас. А я – дура, которая не остановила вас вовремя.

Джек скептически оглядел ее с ног до головы в ответ:

– И это все?

– Я близка к тому, чтобы пнуть вас, – не стала лгать Кейн. Теперь Джек выглядел намного лучше, чем когда только очнулся. – Это все.

– Кишка тонка.

Она все-таки пнула его. Не слишком сильно, но чувствительно.

Джек схватил ее за руку – человеческой рукой, дернул на себя, и Кейн едва успела упереться ладонью в стену, чтобы не свалиться.

– Значит, играешь на пианино? – спросил он, глядя снизу вверх.

– На рояле, – стараясь говорить спокойно, поправила она. – А вы любите возиться с механизмами.

– Я же Механик, – он отпустил ее так же внезапно, как и схватил, – Не знаю, какой фокус ты провернула, но давай сыграем в умную птичку. Никогда не вспоминай, что увидела.

Она вполне понимала, почему для него это было личным, и все же такое отношение было неприятно. Вопреки логике и без объективных причин.

– Вы тоже не вспоминайте. И я не стану.

– Вот и хорошая девочка, – он с трудом поднялся и встал рядом, почти вплотную к Кейн. Ей казалось, что воздух между ними уплотнился, едва не звенел от напряжения, будто вот-вот посыплются искры.

Потом она сделала шаг назад, и все прошло.

– Мы пойдем по боковой улице, – сказал Джек. – Будем надеяться, там нам повезет больше.

– Думаете, в переулках теперь чище?

После взрыва воронки это было возможным, но Кейн уже начинала привыкать, что под Грандвейв ничего не шло так, как было задумано.