Нулевой Архетип

Несколько раз она даже сталкивалась лично со старыми схемами, которые не вписывались в современные представления о спирите. Схемами с совершенно иной логикой и иным звучанием.

– Изначальных, – поправил Реннар. – Те архетипы, которые вы используете сейчас, вторичны. Люди потеряли Землю, потеряли дом. Такие потери, дочь моя, не проходят бесследно. Вы спросили, почему мне нужна именно мастресса Миража. Потому что раньше, здесь, на Земле, ваш архетип назывался совершенно иначе. Раньше он назывался Идея. И он нужен для того, что я задумал.

Не расщепление, как теперь понимала Кейн. Реннар хотел чего-то совершенно иного:

– Что вам нужно?

– Я хочу спасти схематиков. Точнее, – поправился он. – Я хочу спасти нас всех. Я хочу поднять точку расщепления над Грандвейв.

При любых других обстоятельствах Кейн решила бы, что это шутка, и эта шутка даже не была бы смешной. Но Реннар говорил убежденно, абсолютно спокойно, словно действительно знал, что такое возможно.

– Вы либо безумны, либо не понимаете, о чем идет речь, – прямо сказала ему Кейн. – Точка расщепления – это не просто клочок земли, который можно выкопать и поднять. Она устроена иначе.

– Я знаю абсолютно точно, что это такое, дочь моя. Более того, я даже знаю, как это сделать.

– Речь идет об узле Земли. Невозможно вырвать его из общей схемы и вытащить сквозь Сонм наверх. И даже если вам удастся, схема будет разрушена. Вместе с Землей. Если вы действительно собираетесь это сделать, вы сумасшедший.

Реннар смотрел на нее с улыбкой, словно слова Кейн казались ему забавными:

– Разумеется, я не собираюсь вырывать узел Земли из общей схемы. В этом нет необходимости. Точка расщепления – это любой узел Земли. Достаточно только добавить еще один и разместить его над Грандвейв.

– Речь не о настольном светильнике, а о схеме в масштабах целой планеты, – сказала Кейн. – Никто не знает, как она устроена, не осталось даже записей, о том, как ее создали, каким был ее первоначальный рисунок. Тем более неизвестно, насколько он изменился сейчас. И вы хотите его переделать? Добавить еще один узел? Вы представляете последствия того, что может случиться?

Речь шла не просто о расщеплении одного или двух схематиков, хотя даже такое вмешательство могло быть опасным, а о том, чтобы изменить саму схему. Добавить новый узел означало повлиять на все остальные узлы и на все каналы, которые их соединяли.

– Вы, дочь моя, – немного помолчав, сказал Реннар, – живете в заблуждении. Вы верите, что если схема Земли навсегда останется под Грандвейв, вдали от летающих платформ и горных городов, все будет хорошо. Я не виню вас, вы просто не знаете, что происходит.

– Не сомневаюсь, вы сейчас расскажете мне, – стараясь говорить абсолютно бесстрастно, произнесла она.

– Схематики появились после Первой Катастрофы.

– Во время Первой Катастрофы, – поправила его Кейн. – Самых первых схематиков породила Земля.

Во время активации схема Земли не просто выбросила колоссальное количество спирита, она еще и прорастала в людей, превращая их в фантомы тысячами за считанные минуты. Ни один другой медиатор и ни одна другая схема не прорастали так.

Что-то изменилось в выражении лица Реннара после ее слов, словно Кейн сумела задеть что-то в нем. Каким-то образом сделала больно. Впрочем, он очень быстро взял себя в руки:

– Да. Самых первых породила Земля. Точнее, нестабильность ее схемы. И эта нестабильность все еще действует, просачивается сквозь Грандвейв.

– Исключено. Превращение в схематиков не связано с Землей. Дело исключительно в сверхсовместимости человека и…

– Я не отрицал связи схематика и схемы, – с легким раздражением перебил Реннар. – Я говорю о том, что рождается все больше сверхсовместимых. Дослушайте до конца.

Больше всего ей хотелось не слушать его дальше, а закончить разговор, но Кейн не могла позволить себе такую роскошь. Баланс сил все еще оставался на стороне Реннара.

Хотя если бы «Алая дева» не держала их корабль в прицеле, Кейн не стала бы слушать этот бред.

– С момента Первой Катастрофы сменилось четыре поколения, – продолжил он. – Сначала люди ушли в горные города вроде Цитадели, потом заселили воздушные платформы. В первом поколении выживших было всего четверо схематиков. Во втором – восемнадцать. Семьдесят четыре в третьем, сто девятнадцать в четвертом. За последние пять лет подобных случаев уже двести семь.

– Лжете. Вы не можете знать, сколько схематиков было в первых поколениях.

– Я сын господа, дочь моя. Я никогда не лгу. Схематиков становится все больше. И если схема Земли не станет стабильной, если наверху не появится точки расщепления, через несколько поколений в мире не останется больше людей.

После его слов Кейн почему-то представила это очень ярко: опустевшие воздушные платформы, опускающиеся все ниже и ниже, и Цитадель, зияющую провалами черных окон.

Абсолютно несвоевременные мысли.

– Мне полагается верить в вашу статистику?

– Верьте в Бога, дочь моя, – равнодушно пожал плечами Реннар. – Статистика – просто цифры, но эти цифры правдивы.

– Как вы можете быть в этом уверены?

– Я собирал ее сам. Все четыре поколения.