Нуль

Прежде чем войти в ресторан, Сергей минуты две стоял на набережной и оглядывал окрестности.

Отсюда открывался волшебный вид на залив. Уже стемнело, и на противоположном берегу должна была переливаться огнями груда самоцветов – Сан-Франциско. Однако сияние еле просматривалось – поднимался вечерний туман, частый гость залива.

Набережная Сосалито запала Сергею в душу, еще когда он попал сюда впервые, четыре года назад. Набережная любого маленького приморского города выглядит как театральная декорация: когда весь город состоит из фасада, жителям неизбежно хочется, чтобы этот фасад смотрелся максимально привлекательно.

Морской фасад Сосалито напоминает декорацию кукольного театра. По вечерам городок выглядит просто магически. Кукольные домики несколькими уступами поднимаются по склону холма, во всех – широкие окна с такими чистыми и прозрачными стеклами, что кажется, будто местный градоначальник выпустил сумасшедший указ: мыть окна каждый час. Впрочем, мойщиков нигде не видно. Занавески, как правило, распахнуты – на взгляд человека, испорченного цивилизацией, это донельзя удивительно: неужели детям природы, живущим в Ивовой рощице, нечего скрывать?

Окна излучают чистый свет всевозможных оттенков – лимонный, розовый, оранжевый, зеленый, голубой, сиреневый, клубничный – в зависимости от цвета абажура. В этих светоносных аквариумах бесшумно плавают вертикальные двурукие рыбки. Кое-где симпатичные рыбки сидят за обеденными столами или в креслах под картинами, эстампами и гравюрами, изображая из себя легочных моллюсков. За стеклами не очень много растений, но зато снаружи большинство аквариумов искусно задрапированы вечнозеленой вьющейся тканью. В некоторых домиках не видно никакого движения жизни. Может быть, их обитатели давным-давно уплыли отсюда – в поисках более теплых, а то и более прохладных вод, но, уходя, они оставили включенным свет. Видимо, такой здесь закон: все окна должны гореть, все абажуры должны быть разного цвета, все занавески – аккуратно раздернуты.

Сергей вплыл в ресторан – еще один сияющий аквариум под вывеской «Chart House» – и сразу обежал глазами зал. Тайлера нигде не было. Милая девушка восточного вида с длинным шлейфом черных волос – эдакая китайская вуалехвостка – приблизилась к Сергею (что сделала? – правильно, улыбнулась), поприветствовала его и повела к свободному столику. Сергей спросил ее, не резервировал ли места в ресторане человек по имени Тайлер Колман. Та справилась у метрдотеля и ответила – нет, такого заказа не поступало. Предупредив девушку, что скоро к нему присоединится еще один патрон (в английском языке посетители ресторанов именуются не безлико – клиентами, а уважительно – патронами, то есть «хозяевами» или даже «покровителями»), Сергей углубился в изучение меню.

Подумав немного, он решил заказать устрицы «Рокефеллер» и «прайм рибз», «первостатейные говяжьи ребрышки», – и то и другое было местной кулинарной достопримечательностью, – а потом, на десерт, «мад пай» – «грязевой пирог». Сергей много слышал об этом пироге, знал, что так называется особое мороженое, которое только в Северной Калифорнии и готовят по-настоящему, но никогда его не только не пробовал, но и не видел.

Спустя пятнадцать минут Тайлера еще не было. Сидеть без еды и дальше показалось Сергею неприличным. Он прошел к прилавку «шведского стола» и набрал на большую тарелку понемногу от разных салатов. Такой здесь был порядок: горячее заказываешь, а холодными закусками распоряжаешься сам. Разумеется, официантка потом все скрупулезно посчитает.

Вообще говоря, если бы Сергей захотел попробовать каждый салат, ему пришел бы конец. «Чарт-хауз» славится своей кухней далеко за пределами Cосалито – и не в последнюю очередь слава сия строится на фруктовых и овощных салатах. «Шведский стол» этого ресторана на самом деле представляет собой стол салатов: их здесь никогда не бывает меньше шестидесяти.

Спустя пятнадцать минут Тайлер по-прежнему не появился. Сергею принесли устрицы, шесть штук, как он и заказывал. Раковины были огромные, размером с десертную тарелку. Сергей взял одну в руки и едва не выронил – так это было горячо. Снизу створка была шероховатой, с какими-то наростами,– Сергею даже показалось, что он прикоснулся не к раковине моллюска, просидевшего всю жизнь на одном месте, а к днищу старого кораблика, многие месяцы бороздившего океан без захода в порты, – сверху же ее покрывала исходившая паром шуба из каких-то ароматных трав, даже после готовки не потерявших сочной зеленой окраски.

Пахли устрицы совершенно головокружительно, а когда Сергей попробовал их – никогда прежде он не ел ничего, что хотя бы приблизительно походило на содержимое раковин по нежности, сочности и деликатности вкуса, и Сергей сразу понял, что если жизнь его случайным образом не оборвется, устрицы «Рокефеллер» будут сниться ему долгие годы.