Новый Вавилон

— Никак нет, гражданин путешественник. Если б я получил такой приказ, то так бы и сказал: вы арестованы, пройдемте. Или даже так: давай, двигай, гнида ебаная! Мне же приказано доставить вас в каюту, вот и все. На корабле объявлено чрезвычайное положение. Это означает, что всем, не занятым на вахте, предписывается оставаться на местах. Но, я арестую вас, и до гниды мигом дойду, если вы мне вздумаете мозги мне ебать…

— Полковник, настоятельно советую вам подчиниться, — бросил Гуру через плечо.

* * *

— Сэр?!! — воскликнул Генри, задохнувшись от волнения, едва мы вошли в каюту. — Наши вещи?! Кто-то их наизнанку вывернул!!

Мой мальчик не преувеличивал. В каюте действительно кто-то побывал. Причем, этот кто-то не слишком беспокоился, чтобы не оставлять за собой следов. Наоборот, с нами поступили бесцеремонно, как при шмоне в тюрьме. Дверцы шкафчика для вещей оказались распахнуты, его содержимое валялось на полу. Что мне было сказать? Ничего другого, пожалуй, не следовало ждать от паршивого дня, начавшегося столь скверно с самого утра…

— Дар Иштар?! — простонал я, ныряя в рюкзак. Естественно, там было пусто.

— Он похищен, сэр! — обернув ко мне бледное лицо, констатировал Генри. Конечно, ради разнообразия, я мог, вслед за Шпыревым, попенять на мифических двурушников, империалистических шпионов и все такое. Только был ли смысл обманывать себя? Артефакт изъяли чекисты Педерса, это было очевидно.

— Эти люди — бесчестные негодяи, — бросил Генри, трепеща от возмущения. — Они очень много болтают о Светлом Будущем, а живут в Омерзительном Настоящем, которое не устают марать своими грязными загребущими лапами по двадцать раз на дню…

Покосившись на сына, я встал посреди комнаты, как крестьянин на Пепелище с известной миниатюры Кустодиева. Мне следовало что-то предпринять. Эти чекистские громилы с уголовными замашками, обошлись с нами, как с какими-то буржуа, чьи квартиры они привыкли бомбить у себя на родине, прикрывая откровенный разбой ордерами на обыск, выписанными с кучей грамматических ошибок.

— И что, мы спустим им это с рук, сэр?! — щеки Генри полыхали огнем. — Утремся и будем помалкивать в тряпочку?!

К моему лицу тоже прилила кровь. Тем не менее, я не дал волю гневу. В ушах прозвучали слова Гуру, сказанные каких-то пять минут назад. Он ведь недвусмысленно дал понять, чем мы рискуем, если вздумаем ерепениться.

— Не мне, штатскому, напоминать вам, кадровому офицеру, что и у вашего адмирала Нельсона, которым вы, британцы, страшно гордитесь, висели на реях далеко не одни паруса, но и нарушители флотской дисциплины. Шутки в сторону, полковник. «Сверло» — боевое судно, выполняющее ответственейшее задание. Вспоминайте об этом всякий раз, когда приспичит позудеть…

Я в сдержанных выражениях напомнил Вывиху, что не присягал советской власти.

— Ну так тем хуже для вас, — парировал Гуру. — Зарубите себе на носу: отныне у любого из нас есть только два статуса: вы либо член команды, добросовестно исполняющий обязанности, либо ебаный контрик, проникший на «Сверло» для диверсии. А с диверсантами у большевиков разговор короткий, пулю в затылок и нахуй за борт. Товарищ Шпырев вам не Флинт какой-нибудь, заставлять ходить по доске не станет, или там на необитаемый остров ссаживать. Не надейтесь даже… Революционная законность, Персей — штука суровая, а не сцаный пиратский произвол. Вспомните, что сталось с Меером Ароновичем! А, заодно, с капитаном Рвоцким…

— А что стряслось со Степаном Осиповичем?! — спросил я. Давно заметил, милейший капитан куда-то исчез.

— Отстранен от исполнения обязанностей, — пояснил Гуру скупо. — Арестован…

— Они же с Педерсом служили вместе! — воскликнул я.

— И что с того?! Яну Оттовичу на такие мелочи начхать. Он же большевик! Степан Осипович и так на свободе загулялся, вам об этом еще Триглистер говорил. Учитывая незавидное дворянское происхождение, плакали его дела, Персей. Тем паче, против него есть улики…

— Какие еще улики?!

— Кто-то обозначил на карте крестиками точные координаты американских крейсеров, когда они напали на «Сверло» у Эспаньолы. Кавторанг Каланча доложил об этом Шпыреву.

— Но ведь эти крестики, как вы говорите, мог кто угодно намалевать!

— Мог, — кивнул Гуру. — Одна проблема, карту нашли у Рвоцкого. И теперь, Персей, ему будет крайне затруднительно доказать свою невиновность из камеры, куда его швырнул Шпырев. Усекаете, какой расклад?

— Допустим, напугали… — протянул я после непродолжительного молчания. Это не было бахвальство с моей стороны. Меня охватила ярость. Мне чудовищно захотелось придушить Вывиха, ведь именно по его милости мы с Генри стали заложниками на этом страшном корабле.