Новая земля (Новь)

"Ну, какъ я уже сказалъ, для меня не иметъ значенія узнать это жалкое имя; но если это Гольдевинъ изъ деревни, то, Боже мой, Гранде, зачмъ ты ходишь и повторяешь, что говоритъ такой человкъ? Впрочемъ, это твое дло. Человкъ, который носитъ грязный гребешокъ и сигарный мундштукъ въ одномъ и томъ же карман… Ну, мн нужно итти. — Прощай пока!"

Иргенсъ продолжалъ свой путь. Если не было иного врага, чмъ этотъ лсной дикарь, то это еще не опасно… Онъ опять былъ въ хорошемъ настроеніи и кланялся знакомымъ, которые ему встрчались, и былъ очень доволенъ. Его разсердило немного, что за его спиной злословили, но теперь это прошло; нельзя же было сердиться на старую обезьяну.

Иргенсъ хотлъ прогуляться по гавани, чтобы успокоиться. Этотъ боле или мене глупый разговоръ о его книг былъ ему невыносимъ. Теперь уже мелютъ всякій вздоръ о двухлтней работ и о количеств поэзіи. Съ этой точки зрнія книга его провалится, потому что это не обширное произведеніе, благодаря Бога она не вситъ даже столько, сколько каждый изъ романовъ Паульсберга.

Когда онъ спустился въ гавань, онъ увидлъ голову Гольдевина въ одномъ углу набережной; тотъ стоялъ почти весь спрятанный ящиками и надъ ними виднлась только его голова. Иргенсъ прослдилъ направленіе его взгляда, но изъ этого ровно ничего не могъ вывести. Старый сумасшедшій человкъ врно стоялъ и думалъ о какой-нибудь дикой фантазіи; смшно было смотрть на него, какъ онъ углубился въ свои мысли. Его глаза почти вылзали, они уставились на маленькое окошко конторы склада Генрихсена, онъ стоялъ не моргая и не обращая вниманія на то, что длалось вокругъ него. Иргенсъ вначал хотлъ подойти къ нему и спросить, не увидитъ ли онъ Олэ Генрихсена; посл этого онъ могъ перевести разговоръ на свою книгу и спроситъ, что онъ о ней думаетъ? Это было бы очень смшно; человкъ былъ бы принужденъ сознаться, что онъ цнитъ поэзію по всу. Но, собственно говоря, какое ему до этого дло? Ему вдь совершенно безразлично, что этотъ человкъ думаетъ о поэзіи.

Иргенсъ прошелся по набережной; онъ обернулся. Гольдекинъ все еще стоялъ на томъ же самомъ мст; Иргенсъ прошелъ мимо него, вышелъ на улицу и хотлъ снова итти въ городъ. Въ эту самую минуту изъ склада вышли Олэ Генрихсенъ и фрекэнъ Агата и увидли его.

"Здравствуй, здравствуй, Иргенсъ!" крикнулъ Олэ и протянулъ ему руку. "Хорошо, что мы тебя встртили. И тысячу разъ спасибо за книгу, которую ты намъ прислалъ. Да, ты несравнимъ и поражаешь самыхъ близкихъ друзей, поэтъ, маэстро!"

Олэ говорилъ не переставая, радуясь работ другого: то онъ восхищался однимъ стихотвореніемъ, то другимъ, и снова благодарилъ его.

"Агата и я читали это и восторгались", сказалъ онъ. "Мн кажется даже, что Агата немного всплакнула… Да, да, этого ты не можешь отрицать, Агата. Но этого нечего стыдиться… Да, что я хотлъ сказать, пойдемте вмст на телеграфъ, я долженъ кое-что послать, а потомъ мы пойдемъ въ ресторанъ, если хочешь. У меня есть между прочимъ для васъ сюрпризъ".

Агата ничего не сказала.

"Не можете ли вы немного здсь походить, пока я не вернусь съ телеграфа?" — спросилъ Олэ. "Но имйте терпніе, если я задержусь тамъ немного дольше. Дло въ томъ, что мн нужно прійти къ соглашенію съ однимъ судовладльцемъ изъ Арендаля".

Олэ пошелъ наверхъ по лстниц и исчезъ. Иргенсъ смотрлъ ему вслдъ.

"Послушайте, могу я васъ тоже поблагодаритъ за книгу?" сказала Агата тотчасъ же и протянула ему руку. — Она говорила тихо. "Вы не можете себ представитъ, какое удовольствіе она мн доставила".

"Правда? — Это въ самомъ дл правда? — Какъ мн пріятно это слышать!" отвчалъ онъ съ благодарностью. Какой чудной, тонкой деликатностью было то, что она подождала его благодарить, пока не ушелъ Олэ; теперь это было тмъ боле искренно и правдиво, и слова ея получали для него большее значеніе. Она назвала то, что ей больше всего понравилось. — Это удивительное стихотвореніе, обращенное къ жизни, она никогда не читала еще боле красиваго, нтъ, никогда, насколько она себя помнитъ… Но изъ боязни, что она черезчуръ горячо высказала свою благодарность, настолько горячо, что она не такъ могла быть понята, она прибавила равнодушнымъ голосомъ, что Олэ, такъ же какъ и она, былъ очарованъ; большую частъ онъ читалъ ей вслухъ.

Иргенсъ сдлалъ чуть замтную гримасу. — Любитъ она, когда ей читаютъ вслухъ? Да, — въ самомъ дл?