Новая Луна

— С деликатностью, — уточняет Адриана. Она складывает кончики пальцев, и ее ладони образуют подобие кафедрального собора из костей. Лукас отлично знает этот жест. Она занята расчетами. — Слишком быстро — и мы подставим Ариэль, а я до конца жизни буду драться в Суде Клавия по обвинениям в захвате чужого участка. Слишком медленно…

Закон, регулирующий право на горные работы, примитивен: стальные правила приисков, известные еще со времен золотой лихорадки, которая предопределила судьбу североамериканского Запада. Тот, кто отметит колышками четыре угла на территории, отведенной для разработок, должен в течение сорока восьми часов подать заявку и оплатить лицензионный сбор, который взимает КРЛ. Это гонка по прямой. Лукас видел, как Рафа вопит, бессвязно и самозабвенно, во время игры своих «Мосу». Это столь же волнующе. Вот что ему нравится — движение. Энергия. Действие.

— Какие у нас ресурсы?

Лукас приказывает Токинью высветить экстракционные установки вокруг целевого четырехугольника. Оранжевые иконки расположены на разных расстояниях от северо-западного, северо-восточного и юго-восточного углов. Со стороны юго-западной вершины темно.

— Я приказал переместить установки в северо-восточной части Моря Кризисов. Будет сложновато замаскировать это под рутинную перевозку или запланированное техобслуживание…

Лукас — чонму: перевозка оборудования не в его ведомстве. Искрится гнев; Рафа его сдерживает. Он прошел проверку.

— Меня беспокоят вершины. — Токинью увеличивает картинку.

— Мы не в состоянии доставить туда оборудование менее чем за тридцать часов, — говорит Рафа, прочитав метки развертывания.

— Это если говорить о поверхности, — намекает Лукас.

Рафа ловит мяч.

— Поболтаю-ка я с Ником Воронцовым, — говорит он. Кивает матери и вскакивает: пора принимать решения, пора действовать.

— Если просто позвонить, можно сэкономить несколько часов, — замечает Лукас.

— Вот потому я и хвэджан, брат. Чтобы вести дела, надо общаться.

Лукас кивает. Настал момент для маленькой уступки. Пусть мать видит, что ее мальчики едины.

— Добейся успеха, Рафа, — говорит Адриана.

Лицо ее сияет, глаза ясные. Она сбросила разом много лет. Лукас видит Адриану Корту своего детства: устроительницу империи, создательницу династии; фигуру в дверном проеме берсариу. Шепот мадриньи Амалии: «Скажи маме „спокойной ночи“, Лукас». Запах ее духов, когда она наклоняется над кроваткой. Она по-прежнему им верна. Люди хранят ароматам верность, какой не удостаивают никакие другие личные украшения.

— Так и сделаю, майнзинья. — Самое интимное словечко для обозначения нежности.

Муха-шпион, невидимая, выбирается из щели и летит за Рафой.

Синяя электрическая молния бьет Лукасинью прямиком в мышцы пресса. Синее пятно присоединяется к красным, пурпурным, зеленым, желтым. Его обнаженное тело почти целиком в пятнах. Он разноцветный арлекин, яркий, как гуляка во время Холи.

— Ух ты! — говорит Лукасинью, когда галлюциноген начинает действовать. Он поворачивается, получает выстрел из шмяк-пистолета, и мир превращается в миллионы бабочек. Он с дурацкой улыбкой вертится посреди торнадо из иллюзорных крыльев.

Эта игра зовется Охота, и играют в нее по всему аграрию Мадина — голыми, с пистолетами, которые стреляют случайно подобранными разноцветными галлюциногенами.

Бабочки раскрывают крылья, соединяются и сцепляются ими. Реальность возвращается. Лукасинью ныряет под крону высоченного плантайна. Под его босыми ногами гнилые листья, превратившиеся в слизь. Он движется вперед, держа пистолет наготове, все еще зыркая по сторонам широко распахнутыми глазами и поскальзываясь после синего зелья. Он разбивался на бриллиантовые плитки, взлетал вдоль стены бесконечного небоскреба, смотрел, как мир окрашивается в пурпурный цвет, был большим пальцем на собственной левой ноге в течение, кажется, вечности, преследовал и уходил от погони среди высоченных цилиндров пестрого света, становился жертвой метких стрелков, засевших высоко среди зарослей ямса и дхала.

Листья шелестят: кто-то идет. Прижав ствол шмяк-пистолета к щеке, Лукасинью ныряет под листву и оказывается посреди маленькой влажной лужайки, тайного гнезда, где воздух пьянит голову запахами зелени и гнилья.

Что-то касается его затылка.

— Шмяк! — говорит женский голос.

Лукасинью ждет укола от попадания чернил, путешествия в иную реальность. Он пришел на эту вечеринку, потому что ее устроили в Тве и потому был шанс повстречать Абену Асамоа. Партизанские игры не в ее стиле. Но ведь это увлекательно — гоняться за кем-то и уходить от погони, теряться и время от времени чего-то немного бояться, колотить людей до крови и стрелять, целиться в них из укрытия так, чтобы они и не поняли, что в них попало, и в свой черед получать заряды. Дуло, упершееся в шею, — это сексуально. Он весь во власти этой девушки. Беспомощность возбуждает.

Щелкает курок. Ничего не происходит.

— Вот дерьмо, — говорит девушка. — Пусто.

Лукасинью перекатывается и вскакивает, нацеливает на нее шмяк-пистолет.