Ноев ковчег

– Подсобишь? И корзиночку с фруктами сушеными тете Софе, жене биндюжника, передашь?

– Давай свою корзиночку.

Все было бы хорошо, если бы не колесо, которое снова спустило ровно в тот момент, когда Анька зашла во двор с запиской. История с молчаливым чаем и ремонтом повторилась.

Насупленная Анька села за руль.

– Снаряд дважды в одну воронку не падает, – пробормотала. – Что-то ты, Боренька, опять мутишь втемную. И меня за дуру держишь.

Новую командировку в Крым она ждала с нетерпением. Наконец-то в ее унылых проверках появилась почти детективная история. Как у Конан Дойля и Ланге – который следователь, а не Лидкин свекор. Вывести Борю на чистую воду было делом чести. Ишь ты чего удумал! Ее под трибунал загнать! А она распустила уши, заслушалась, загостилась – одна у меня осталась, приезжай скорее! Что ты там, Вайнштейн, сучье отродье, задумал? В корзинках с продуктами ничего не было – одну она честно принесла домой и угостила родню, вторую перепроверила перед тем, как отдать Софии, – ничего криминального или подозрительного. Ну конечно машина! Колесо спускает, и прямо на Костецкой! И если Боря попросит и в этот раз закинуть записку или еду – то она разгадала его слабенький секрет. Вопрос один: что же она возит такого из Крыма в Одессу? И до чего обидно – за какую же беспросветную дуру держит ее воскресший Вайнштейн, если так грубо работает!

Анька как ни в чем не бывало заедет к Борьке. Привезет ему вяленых бычков: – На, держи гостинчик, всю машину мне провоняли! – Боря снова устроит пир горой. Будет молчать про посылочку до последнего. Но тут не выдержит Анька:

– А что, на Костецкую ничего передать не надо?

– Да вроде нет, – пожмет плечами Борька. Анька не успеет расстроиться. Боря задумается и выдаст: – О, если не тяжело, побалуй стариков: тут казы – местная колбаса из конины. Вкусная, зараза. Вот раздобыл пару палочек – одну тебе, одну им, если не тяжело.

– Да что, я на руках ее нести буду? – улыбнулась Анька.

Она уедет из Крыма, съедет подальше с дороги и нырнет под машину.

– Что ж ты, гад, там прячешь?

Трава и стерня сильно кололи спину, лезли в глаза. На жаре под днищем было практически пекло. Правое колесо… правое колесо… Борька надолго не отлучался – значит, спрятано, если спрятано, недалеко.

На днище действительно что-то было. Какой-то брезентовый мешочек, намертво прикрученный крест-накрест двумя железками к днищу. Сгорая от любопытства, Анька домчит до своего логова на Фонтане. Как чудесно здесь все заросло до состояния джунглей. Она загонит машину во двор, схватит инструменты и шикарный американский фонарик и снова нырнет под днище: и зачем он это так намертво прикрутил? И главное – что? Надо отдать должное товарищам-профессионалам с Костецкой – они справлялись за считаные минуты, не то что Анька. Но в конце концов она таки открутила гайки и получила по носу увесистым инкассаторским мешочком для монет. Анька выбралась из-под машины и, пряча под сорочку мешок, рванула в дом. В Бориной посылочке оказалось золото. Много. Разного – от погнутого куска золотой пекторали и горы старинных перстней до просто небольших брусков.

– Ни фига себе! – охнула она, разглядывая добычу. – Ах ты ж сучий потрох! Меня под расстрельную статью подвел! И что делать теперь?

Самый очевидный прямой вариант – пойти в ГПУ и сдать с повинной – она сразу отмела. Спасибо Дейчу, – даже его скупых обрывочных фраз о работе хватало, чтобы понять, что ей в лучшем случае светит срок. Она-то, узнав врага народа, не сдала его сразу, а то, что Боря, если запоет, то утащит ее за собой, Анька даже не сомневалась. Держать в доме такое тоже не хочется. И тут она вспомнила про Женьку, которая таскала Борины подарки в туберкулезный диспансер.

– Ну что, Боречка, поработаешь Робин Гудом? Перебросим твое золото на приют для беспризорников или на больничку? – Анька нанизала на свои пальчики массивные тяжелые мужские перстни, тусклые такие – на кладбище их, что ли, отрыл?

– Ох, как же я хочу посмотреть на твою рожу, когда ты узнаешь, что посылочка не дошла!..

Она засунула сокровища обратно в мешок, а его – в чугунок, стоящий на нижней полке буфета. Потом подумала, вынула мешок, а потом – старый здоровенный кувшин для молока.

– Вот так лучше, – произнесла вслух Аня, выставляя этот кувшин в центре обеденного стола – с охапкой семейных роз и золотом на дне. Точно как у Шерлока Холмса – на самом видном месте.

Собираясь, она обдумывала, как лучше поступить с кладом – подкинуть просто в почтовый ящик или не вводить во искушение и сдать в Торгсин, чтобы поменять на продукты?