Ночь, которая умирает

— Да дайте же мне пройти, я говорю! Меня это не заботит, пусть идут хоть десять конференций сразу!

Дверь распахнулась, и в проеме возникла массивная фигура Куала Уинна. Он нашел глазами Поруса и устремился к нему.

— Порус, должен вам сообщить, что я схожу с ума. Парламент намерен на меня, как на ректора университета, возложить ответственность за все происходящее. А теперь еще Деана говорит, что…

Он немо зашевелил губами, и Мир Деана, спокойно стоящий позади него, продолжил рассказ:

— Поле покрывает уже более тысячи квадратных миль, и его способность к росту неуклонно увеличивается. Теперь уже не остается сомнений в том, что оно способно распространиться в межпланетном, а если его не остановить, то и в межзвездном пространстве. Это всего лишь вопрос времени.

— Вы это слышали? — Уинн прямо заплясал от тревоги. — Можете вы что-нибудь предпринять? Ведь вся Галактика погибнет, говорю я вам!

— Ах, да оставьте вы в покое свой костюм, — громыхнул Порус, — и позвольте нам уладить все это. — Он повернулся к Деане. — Сообразили ваши шутейные физики выполнить хотя бы такие грубые замеры, как, скажем, скорость проникновения поля сквозь различные среды?

Деана сухо кивнул.

— Проницаемость варьируется и, в общем, зависит от плотности. Осмий, иридий и платина держатся хорошо, свинец и золото — прекрасно.

— Чудненько! Все срабатывает! Все, что мне потребуется, — это скафандр с осмиевым покрытием и шлемом из свинца. Но чтобы покрытие было с обеих сторон, а шлем — надежный и толстый.

Куал Уинн от ярости сорвался с места.

— Осмиевое покрытие! Клянусь великими туманностями, о цене вы подумали?

— Подумал, — коротко уронил Порус.

— Но ведь они взвалят это на университет, они…

Он с трудом опомнился, когда угрюмые взгляды собравшихся психологов сфокусировались на нем.

— Когда он вам понадобится? — обреченно пробормотал он.

— Вы и в самом деле решили идти сами?

— А почему и нет? — спросил Порус, забираясь в скафандр. Мир Деана сказал:

— Шлем из свинцового стекла сможет противостоять полю не больше часа, и, возможно, вы испытаете его частичное проникновение через гораздо более короткое время. Понятия не имею, что вы будете с этим делать.

— Это уж мои заботы. — Порус замолчал, потом неуверенно продолжил: — Я буду готов через несколько минут. Но сперва я хотел бы поговорить наедине со своей женой.

Беседа отличалась краткостью. Это был один из тех крайне редкостных случаев, когда Тан Порус позабыл, что он психолог, и говорил только то, что подсказывало ему сердце, без пауз на то, чтобы оценить непосредственную реакцию собеседника.

Единственное, что он знал, да и то скорее на интуитивном уровне, так это то, что жена его не повредилась рассудком и не сделала его сентиментальным, и он знал, что не ошибся. Ведь только в последние секунды глаза ее наполнились слезами, а голос задрожал. Она выхватила из широкого рукава платок и торопливо выбежала из комнаты.

Психолог поглядел ей вслед, потом нагнулся и поднял тоненькую книжечку, которая выпала, когда она доставала платок.

Не взглянув на обложку, он сунул брошюрку во внутренний карман туники, криво усмехнулся и сказал:

— Талисман!

Одноместный катер Тана Поруса мчался сквозь «поле смерти». Почти сразу же на него навалилось липкое ощущение заброшенности.

Он передернул плечами.

— Воображение! Сейчас нельзя позволять нервам распускаться!

Неверное сияние — искры, гаснущие раньше, чем он успевал их рассмотреть, — разлилось в воздухе вокруг него. Потом оно охватило весь корабль, и, взглянув наверх, ригелианин увидел, что пять эронианских рисовых пташек, которых он захватил с собой, беспорядочной грудой перьев лежат на полу своей клетки.

— Значит, «поле смерти» уже здесь, — пробормотал он. — Поле уже проникло сквозь стальную оболочку катера.

Посадка вышла неуклюжей — катер сильно ударился о грунт обширного университетского спортивного поля. Тан Порус, нелепая фигура в громоздком осмиевом скафандре, выбрался наружу и осмотрел окрестности. Зрелище это не вселило в него надежды. От бурой щетины под ногами до светящегося тумана, который сменил нормальную голубизну неба, все вокруг говорило только об одном — о смерти.

Он направился к факультету психологии.

В лаборатории было темно, шторы так и остались опущенными. Он поднял их и принялся изучать бассейн со спрутом. Водяной насос продолжал работать, поэтому бассейн был полон. Впрочем, это было единственным нормальным явлением во всем окружающем. Только несколько темно-коричневых обломков стеблей осталось от того, что недавно было морским папоротником. Сам спрут безучастно лежал на дне бассейна.

Тан Порус вздохнул. Он чувствовал себя усталым и несколько оцепеневшим. Голова была как в тумане. Какое-то время он глядел перед собой и ничего не видел.

Потом, собравшись с силами, он поднял бутыль, которую принес с собой, и поглядел на этикетку — двенадцативалентная гидрохлоридовая кислота.

Рассеянно пробормотал про себя:

— Две сотни кубиков. Теперь выливаем все содержимое и насильно заставляем PH понизиться, если только ионная активность водорода имеет здесь какое-либо значение.