Нобелевский лауреат

— Знаете, даже если вам кажется, что я — законченная наивная идиотка, должна вас разочаровать. Это не так. И если я произвожу такое впечатление, то потому, что все время пытаюсь собрать воедино все то, что в принципе не может быть вместе. Можно назвать их как угодно: любовь и быт, искусство и повседневность, счастье и сомнение… Мне все равно, как это будет называться, потому что оно будет одинаково верным и, вместе с тем, неточным. А по прошествии лет человек перестает воспринимать их именно так. В сущности, перестает сразу. Все сливается воедино, и человек просто перестает их различать. Жизнь ведь не литература, верно? И слава богу! В противном случае она была бы еще хуже. Да, у Войнова были другие женщины, всегда были. Я ведь не говорила вам, что он был примерным супругом, правда? Или что он был хорошим человеком… Он был обычным. Но вместе с тем — исключительным. Почему? Да потому что я так и не смогла понять, как столь высокий дух, столь редкостный, если хотите, стихийный талант может проявиться у столь обыкновенного человека.

Неприятнее всего стало, когда он разменял полтинник. Вот тогда он как с цепи сорвался. Я была еще молодой, может быть, ваших лет. А он просто не мог остановиться. Не мог пропустить ни одной юбки, словно боялся, что опоздает на последний поезд. Но каким был этот последний поезд? И почему каждая следующая оказывалась предпоследней? Я пыталась поговорить с ним, но куда там. Он мне заявлял, что я его не понимаю. Орал на меня. И как я могла понять его, если он причинял мне неимоверную боль? Неужели вы думаете, что к этому можно привыкнуть?

Ванда ничего не думала.

— Вы из-за этого поругались тем вечером?

— Нет.

Евдокия Войнова снова улыбнулась, но на этот раз улыбка была какой-то вымученной, хотя и более человечной.

— Мы давно перестали ругаться из-за этого. Поругались из-за денег. Вы ведь, наверное, заметили, что дом отремонтирован совсем недавно. Фирме, делавшей ремонт, оставалось заплатить еще тысячу пятьсот левов. Вы не можете себе представить, в каком ужасном состоянии был дом до ремонта. Правда, внутреннюю отделку мы не трогали, но я займусь и этим. Так вот, я специально отложила деньги на ремонт, а когда собиралась их взять, поняла, что их нет. Конечно, я знаю, куда они ушли, — он дал их своей любовнице. Я имею в виду официальную любовницу. Это было не в первый раз, да и она женщина, в принципе, неплохая. Насколько я знаю, у нее есть ребенок, вероятно, и деньги ей нужны. Но он мог хотя бы мне сказать, а не выставлять перед мастерами дурой. Он начал меня поносить, я тоже раскричалась. Выскочил отсюда взбешенным. Я была уверена, что он побежал к ней, поэтому и не встревожилась. Он часто ходил туда, даже оставался там по нескольку дней. Когда остывал, возвращался домой. Так было всегда. Мне даже в голову не пришло искать его или звонить в полицию. До того дня, когда мне самой не позвонили из полиции.

— Насколько я поняла, он был безработным. Как же вы жили? И откуда деньги на такой ремонт?

Войнова вымученно засмеялась.

— Я его содержала. Я работала брокером в одной фирме, занималась недвижимостью. До кризиса фирма преуспевала. Конечно, здесь рынок продаж недвижимости всегда был скудным, но тем не менее… Однако в последние два года дела шли совсем плохо, и фирма закрылась. Но месяц назад мне позвонили и сказали, что намереваются возобновить свою деятельность. Мне просто повезло: уже в первую неделю удалось заключить очень выгодную сделку — я продала два этажа одного офисного здания компьютерной фирме. Сумма моих комиссионных была довольно солидной, вот оттуда и деньги на ремонт.

— Значит, он содержал свою любовницу на ваши деньги?

— Нет, нет, он не содержал ее, просто помогал время от времени. Она работает в мэрии, и зарплата у нее неплохая. Но у нас деньги в дом приношу я, хотя никогда не позволяла себе делить их на мои и его. И никогда не делала ему намеков. А он… Знаете, он был как-то выше этого. Конечно, меня это злило, но ведь не деньги самое главное в этом мире, не так ли?

«А что тогда главное? — подумала Ванда. — Что? Любовь? Романы?»

— В котором часу он ушел из дома?

— Было минут двадцать десятого. Может быть, половина десятого…

— Он уехал на машине?

— Нет, у нас нет машины. Скорее всего, отправился пешком. Я не посмотрела ему вслед. Я ведь сказала — он меня ужасно разозлил.

Ванда не могла представить себе эту женщину с кукольным лицом и в красном платье по-настоящему разозленной. Только теперь Ванда осознала, что от нее исходит холод. Поэтому она выглядит такой элегантной и неестественно отстраненной. И так же, как в первую минуту встречи, когда изящно одетая Войнова открыла ей дверь, Ванда спросила, всегда ли эта женщина так выглядит. Например, когда она совсем одна в своем только что отремонтированном доме и еще не свыклась с отсутствием другого. А может, именно поэтому она так одевалась? Ради того, который ушел…

Евдокия Войнова, выглядевшая хорошо, даже когда плакала…

«Ее муж, должно быть, ненормальный, — подумала Ванда. — Иметь такую жену и таскаться к другим женщинам…»