Нобелевский лауреат

Судя по всему, у Асена Войнова было много друзей и почитателей, по крайней мере, в Пернике. Осмотревшись вокруг, Ванда с удивлением увидела не только пожилых людей. В толпе мелькали и довольно молодые лица. Кто были эти люди? Работники культуры? Читатели? Любопытная публика?

«Просто человек пользовался известностью, — сказала она себе. — По крайней мере, в своем городе. Конечно, не так, как нобелевский лауреат, но все же».

Ванда поднялась на цыпочки и поискала глазами вдову там, где, как она считала, Войнова должна стоять. Но множество фигур, одетых в черное, мешали увидеть, загораживая все пространство, словно некий зачарованный сказочный лес, который должен проснуться спустя сто лет.

Ванда только успела заметить, что гроб с писателем белого цвета. Когда она снова огляделась, то обнаружила Стоева, который примостился сбоку. Инспектор был одет в соответствии с событием — в приличный черный костюм, хотя и без галстука.

Послышалось мрачное «аминь», и голос священника вновь попытался взлететь к закопченным сводам церкви.

«Если это единственный способ, чтобы душа покойника достигла престола Божьего, то напрасны его надежды», — подумала Ванда и на всякий случай перекрестилась. Ей хотелось подать знак Стоеву, что она здесь, и первое, что ей пришло в голову, пустить ему сообщение по мобильному телефону. Но тут же отказалась от этого, потому как не знала, включен ли у него звук телефона. Если звук включен, она поставит его в неловкое положение, хотя с разных сторон до нее долетали всякие мелодии, чириканья, другие нелепые сигналы, которыми живые вызывающе противопоставляли себя присутствию Смерти. Кто-то неподалеку даже ответил на звонок, прошипев в трубку: «Я на похоронах, перезвоню!»

Ванда решила пробраться сквозь толпу. Люди стояли так плотно, что ей пришлось извиняться налево и направо, и тем не менее, на нее смотрели с возмущением, а некоторые просто отказывались посторониться. Наконец она подобралась к Стоеву почти вплотную и, протянув руку над плечом крупного мужчины перед ней, пальцем прикоснулась к спине Стоева.

Тот обернулся и увидел ее.

— Я здесь, — прошептала Ванда. — Выйду на улицу покурить.

Стоев кивнул, соглашаясь.

Люди вокруг нее зашевелились, и за считанные минуты вытолкали ее туда же, откуда она начала пробираться.

«Вдове наверняка понадобился целый грузовик пшеницы для поминальной кутьи», — со злостью подумала Ванда, пока курила у входа в церковь. Она докурила сигарету, походила немного туда-сюда, потом закурила снова. Время от времени заглядывала в церковь, чтобы не упустить момент, когда присутствующие начнут прощаться с покойником. Но из глубины полумрака доносился только запах свечей и ладана. Ванда даже не заметила, когда из церкви вышел Стоев и подошел к ней. При дневном свете было видно, что костюм у него в тонкую серую полоску.

— Не могу там находиться, — как бы оправдываясь, сказала Ванда. — Что-то сегодня у меня не похоронное настроение.

— Мэр пришел, — сообщил Стоев.

— Похвально, — отреагировала Ванда.

— После отпевания я думаю уйти. Уйма дел.

— Да, я тоже пойду, — сказала Ванда. — И уж коль мы заговорили о делах…

— В Малиново обнаружить ничего не удалось. Они что-то скрывают, чего-то боятся, разговаривают с недомолвками… Невозможно понять. Наверняка есть люди, которые, если поприжать, все расскажут, но мы никак не можем их выявить. Кроме того, мои ребята стараются не особенно нажимать на стариков, те и так до смерти напуганы.

— А что мэр? Я имею в виду малиновский?

— Он свинья, — неожиданно со злостью сказал Стоев. — Ничего не слышал, ничего не видел… Но как только найду его слабое место, он у меня запляшет… Век будет помнить…

— Какой ты свирепый!

Стоев бросил на нее красноречивый взгляд, будто она его оскорбила.

«К тому же и обидчивый», — подумала Ванда.

— Я пойду обратно, — заявил Стоев. — Поскольку скоро мне нужно будет уйти.

— Я с тобой.

Она огляделась по сторонам, пытаясь обнаружить урну для мусора, и, не найдя, сунула окурок в пластмассовое ведро с цветами, которое кто-то оставил на пороге церкви.

Отпевание закончилось, и люди выстраивались в очередь, чтобы выразить родственникам умершего соболезнования. Очередь была длинной, но шла быстро, и Стоеву с Вандой, пристроившимся в конце, не пришлось долго ждать. Ванда увидела аппетитную фигуру Евдокии Войновой, одетой так, как представляли вдов мафиозных боссов в американских фильмах. На ней было черное платье на бретельках — не особенно короткое, но и не длинное, на плечи она накинула пышную шаль из черного шифона. На ногах туфли на высоких каблуках. Лицо закрывали огромные черные очки, в которых вряд ли что-нибудь можно было увидеть в полутемной церкви. Подобно педикюру, губная помада была вызывающе алого цвета и вряд ли подходила для события.

Ванда отметила, что все мужчины, проходившие мимо гроба, прикладывались к ее руке.

Чуть в стороне, как бы на второй линии, стояла женщина с ребенком. Многие из пришедших проститься проходили мимо, даже не посмотрев в их сторону, но были и такие, что останавливались перед ними хотя бы на несколько секунд.