Ниточка к сердцу

— Не возражаю против чего? — Она стала рассматривать его уши с таким видом, словно это была какая-то немыслимая диковинка. — Детей, собак, пожилых родственников или прогулок под дождем?

— Вы не против, что я здесь нахожусь?

— Я найду чем себя развлечь, даже если мне это придется не по душе. В этом ведь и заключается свобода, правда?

— Да, — согласился Харрисон. — Конечно. — Он заерзал на стуле, чувствуя себя так, словно сделал первый ход и сразу же потерял пешку. Харрисон стал размышлять, что бы еще ему сказать, но в этот момент перед ним появился худой мужчина в белой куртке и поставил перед ним тарелку с жареным цыпленком и тремя видами неизвестных овощей.

Это зрелище взволновало Харрисона. Он уже забыл, сколько лет назад в последний раз видел жареного цыпленка и сколько месяцев ел овощи только в виде порошка.

— Ну так как, — сказал официант, неправильно истолковав удивленный взгляд Харрисона, с которым тот рассматривал еду, — вас это устроит?

— Да. — Харрисон протянул ему клочок бумаги. — Более чем.

Взглянув на записку, официант обратился к кому-то, почти невидимому за клубами пара в конце длинного прилавка:

— Ты только что избавился от еще одного оба перед Джеффом.

После этого он ушел, разорвав бумагу на мелкие клочки.

— Как вы живенько со всем разобрались, — заметила брюнетка, кивая на его заполненную едой тарелку. — У него перед вами было об накормить вас, и вы сразу же освободили его от него. А мне вот придется мыть посуду, чтобы избавиться от моего оба, или выполнять об Сета перед кем-нибудь еще.

— Я разгрузил ящики с консервами. — Харрисон взял нож и вилку, его рот наполнился слюной. На корабле они не пользовались ножами и вилками. Для порошков и пилюлей в них попросту не было необходимости. — Тут ведь особо не приходится выбирать, правда? Берешь, что дают.

— Если только у Сета нет обов перед тобой, — сообщила она. — Тогда он ради тебя в лепешку расшибется. Так что лучше сделать ему какое-нибудь одолжение, чем надеяться на судьбу, а потом жаловаться.

— А я и не жалуюсь.

— Твое право. В этом и заключается свобода, не так ли? — Она на мгновение задумалась, а затем продолжила: — Иногда Сет оказывается у меня в долгу, и тогда я требую, чтобы он подал мне ананас со льдом, и он бежит выполнять мое поручение. А когда я должна ему, то бегать уже приходится мне. — Неожиданно она с подозрением сощурила свои серые глаза и добавила: — Слушаешь с таким видом, словно ты тут в первый раз. Ты не отсюда?

Харрисон кивнул с набитым курицей ртом. Прожевав, он сказал:

— Я с того корабля.

— Святые угодники! — В ее взгляде словно появились льдинки. — Антиганд! Кто бы мог подумать. Тебя не отличишь от человека.

— Я давно уже горжусь этим сходством. — Его остроумие возвращалось вместе с ощущением сытости. Он жевал, глотал и осматривался по сторонам. Снова появился человек в белой куртке.

— Что у вас из напитков? — спросил Харрисон.

— Дит, двойной дит, шемак или кофе.

— Кофе. Большой и черный.

— Шемак вкуснее, — посоветовала брюнетка, когда официант удалился. — Но зачем я тебе вообще это говорю?

Подали кофе в кружке размером с пинту. Поставив ее на стол, официант сказал:

— Раз уж вы решили освободить Сета от одного из обов, то скажите, что предпочитаете на десерт: яблочный пай, йимпикские конфеты, тертый тарфельсуфер или канидыню в сахарном сиропе?

— Ананас со льдом.

— Мф! — фыркнул официант и удивленно посмотрел на Харрисона, затем с укором — на брюнетку, ушел и принес ананас.

Харрисон подвинул его к соседке:

— Угощайся и приятного аппетита!

— Но он твой.

— В меня он все равно уже не влезет. — Он проглотил еще один кусок курицы, помешал кофе и почувствовал, как умиротворение наполняет его душу. — Да ладно, ешь, не стесняйся, и к черту талию!

— Нет. — Она с решительным видом снова подвинула к нему ананас. — Если я съем его, то у меня перед тобой появится об.

— Что с того?

— Я не хочу иметь обы перед незнакомцами.

— И то верно. Весьма разумно с твоей стороны, — поддержал ее Харрисон. — У незнакомцев часто бывают такие чудные идеи.

— Вижу, вы в этом знаток, — поддержала его она. — Хотя не понимаю, что чудного может быть в идеях.

— Все дело в цинизме, — пояснил он. — Знаешь, ведь даже посуду можно мыть с особым цинизмом. — Ананас снова совершил путешествие по столу и оказался около брюнетки. — Но если ты считаешь, что у тебя передо мной появится об, которое ты должна будешь выполнить, так можешь сделать это прямо сейчас. Мне нужна только информация. Скажи мне, где тут у вас самый важный фрукт.

— Ой, ну это легко. Тебе нужно к Алексу Питерсу, это посередине Десятой улицы. — С этими словами она принялась за ананас.

— Спасибо. А я уже начал думать, что все здесь либо совсем бестолковые, либо помешаны на шутках.

Харрисон продолжил трапезу, а закончив ее, откинулся на спинку стула. Непривычное чувство сытости немного ускорило его мыслительный процесс, и через минуту на его лице появилось выражение серьезного подозрения, и тогда он спросил:

— А у этого Питерса что, фруктовый сад?

— Конечно, — вздохнув от удовольствия, она отодвинула пустую тарелку.